Несомненно, теоретик образования с панглоссовским[8] образом мышления похвалил бы такое положение дел, поскольку оно позволяет психологии и экономике воспользоваться сегментированностью рынка образования и исследований в своих целях: сотрудники с высокой исследовательской активностью могут держаться подальше от студентов, пока их менее активные коллеги заполняют учебные аудитории, даже если это означает, что наиболее живой интерес студентов будет принадлежать областям, страдающим от низкого статуса внутри дисциплины. Хотя эта стратегия может помочь академическим департаментам выжить в нынешней культуре аудита, в конечном итоге она только доказывает тезис Лиотара, что университет стал не более чем физическим контейнером для никак не связанных друг с другом занятий, каждое из которых могло бы выполняться лучше в другом месте, если бы им позволили пойти своей дорогой. Передовым исследователям было бы свободнее в научном парке или think tank’е[9], а популярные преподаватели могли бы без помех следовать своему призванию в сфере профессионального образования или в Открытом Университете.
Несомненно, структура вознаграждения за эти различные институционализации исследования и преподавания должна быть уравнена. Но если предположить, что это сделано – какая роль останется университету? Никакой, согласно логике постмодернизма. Но я предлагаю радикальное решение, которое вернет университету положение институции, отвечающей за регулирование потока знания в обществе. Вкратце, это решение будет касаться проблем «неравномерного развития», возникших из за того, что производство знания обгоняет его распределение.
Affirmative action[10] как стратегия восстановления баланса между исследованием и преподаванием
Фуллер и Коллиер (Fuller and Collier