И вот теперь я сижу у себя в комнате, как хан на троне. Остаётся только подмести пол, утеплить окно и, забыв обо всём на свете, приняться за написание рассказа. А начнётся он так: «– Ха! – крикнул я, едва зайдя в комнату, и уселся на голую кровать, древние и ржавые пружины которой жалобно застонали». Этот рассказ должны принять. Что, если отнести его в журнал «Идель»? Примут, как пить дать, да ещё покровительственно похлопают по плечу: дескать, здорово сварганил, старик!
Не успел я утеплить старыми газетами окно, как на лестнице, ведущей на чердак, раздались шаги. Кто-то грузно топал по ступенькам тяжёлыми солдатскими ботинками.
Наконец он поднялся на чердак, и лестницы перестали скорбно вздыхать под его тяжестью. Чердак был полон разным ветхим тряпьём, пожелтевшими запылёнными книгами – словом, всяческим старьём. Осторожно ступая, он подошёл к маленькому оконцу и посмотрел на улицу. Возле отделения милиции стояло несколько машин, туда-сюда сновали милиционеры.
Он расстегнул пальто, вытащил обрез и положил его на сломанный стул. Взглянул на часы. Они показывали почти половину двенадцатого. Он давно уже караулил сержанта Аблаева и знал, что тот выходил из отделения ровно в полдвенадцатого и неторопливым шагом шёл домой обедать. Но сегодня не дано ему отведать домашней трапезы. Он лишь успеет открыть дверь отделения.
О, сколько дней длилась эта охота! Месть, только месть растопит горький комок под сердцем мстителя! Человек с обрезом сел прямо на пол и закурил. Кулаки его были сжаты настолько крепко, что он с трудом разжал их. Этот Аблаев загубил всю его жизнь, и вот теперь пришёл день расплаты. Аблаева ждёт неминуемая смерть.
2
Он проснулся от прикосновения ко лбу чьей-то прохладной руки. Над ним склонилась улыбающаяся Сылу. Он тоже улыбнулся, как-то по-детски протирая глаза кулаком.
– Что будешь пить, кофе или чай? – спросила Сылу.
– Всё равно, – ответил он. – Наверное, лучше кофе, и покрепче.
Он ещё не совсем было проснулся. Сылу, одетая в тонкий шёлковый халат, принесла ему кофе. Опершись на левую руку, он потянулся за кофе. Горячий напиток разогнал кровь, правой рукой он привлёк Сылу за талию.
– Не надо, Шаман, – ласково сказала Сылу. Слово «не надо» в нежных устах Сылу всё время звучало как «продолжай, мне это очень нравится». И вообще, когда остаёшься вдвоём, каждое слово любимой женщины нужно, вероятно, понимать наоборот. Рука его нетерпеливо спустилась вниз, расстегнула подол халата, под которым не было ничего, наткнулась на упругое бедро.
– Сылу, милая, – застонал Шаман, крепко обнимая девушку. – Я так соскучился по тебе.
– И я, и я, – прошептала девушка. – Никогда больше не покидай меня.
Шаман, истосковавшийся по женской ласке, навалился на девушку, заёрзал.
Шаман