Брат мужа служил в Западном округе, а потом его перевели в Заполярье:
– Если бы он в Белоруссии остался… – девушка пошевелилась, – он бы погиб. Или застрелился, как половина тамошнего военного округа. Или был бы арестован. Воронов бы его и арестовал… – Тихонько встав, Тони накинула на плечи жакет, валявшийся рядом с кроватью, на старом, но дорогом, персидском ковре.
Поднимаясь по скрипучей, узкой лестнице, на второй этаж деревянного особняка, Тони ожидала увидеть коммунальную квартиру, загаженный коридор, окурки в жестяной банке, и пьяных соседей. Она не посещала подобные места, но знала, что так живет большая часть Москвы. Окраины города усеивали бараки. В Тушино люди теснились в бывшей зоне, оставшейся после строительства канала. От бараков только убрали забор, и сняли колючую проволоку. Здания разделили на клетушки. На десяти квадратных метрах селили семьи из пяти-шести человек. Водопровода и канализации на окраинах не водилось, жильцы готовили на керосиновых плитках. По комнатам бегали крысы.
Припарковав эмку на углу Хлебникова переулка, Тони скептически посмотрела на крепкий особняк:
– Наверняка, тоже все на головах друг у друга сидят… – она прошла через двор, с развешанным бельем, ржавыми санями, и поломанным велосипедом. Рогожская застава опустела, магазины закрывались. Белые стены Андроникова монастыря сверкали в заходящем солнце. Ступени лестницы скрипели, тусклая лампочка на площадке едва светилась. Тони прислушалась:
– Дебюсси. По радио, что ли, передают? Ерунда, они марши играют, и пускают в эфир лживые сводки Информбюро… – Тони подозревала, что няня и горничная сообщают сведения в отдел внутренней безопасности, на Лубянке. Не желая вызывать подозрений, она заехала в редакцию «Красной Звезды», придумав какой-то незначительный предлог. За кофе и папиросой, она услышала, что войска оставили Львов. Вечернюю сводку передали, когда Тони, за рулем эмки, миновала Лубянскую площадь. Она кинула взгляд в сторону неприступного бастиона НКВД. Пуленепробиваемые стекла закат окрасил в алый цвет:
– Министерство правды, – издевательски присвистнула Тони, – надо переименовать Информбюро. НКВД пусть назовут министерством любви. Они всегда лгут, и будут лгать, в сводках. Страна построена на лжи. Горского, за три недели, успели отовсюду вычеркнуть… – услышав позывные Информбюро, Тони остановилась, под репродуктором. Люди, торопившиеся к метро, замерли. Она закурила:
– Интересно, почему Сталин не выступает? Все ждут его обращения… – Тони вздрогнула от низкого голоса диктора:
– Осуществляя планомерный отход, согласно приказу наши войска оставили Львов… – о сдаче Минска и Риги ничего не сообщалось:
– Нельзя бесконечно врать людям… – Тони повела машину дальше, – пока они придумывают очередную ложь, немцы дойдут до Смоленска