И ответил Ладон:
– Не слетали. Только нимфы речные… А теперь и мне снятся Обманы, вылетающие из преисподней. Помню, когда-то прилетали ко мне, как лебеди, Бури. Да, теперь я знаю Геракла. Он – неотступный… Помнишь, Атлант, ту золоторогую лань Артемиды, подругу плеяд? Рядом с ней задыхался Ветер от бега и держался, ухватившись за ее рога золотые, чтобы укрыть свой позор. Ни стрела, ни копье не могли догнать эту лань. И была она сильнее Немейского льва. Но за нею погнался Геракл, из Аркадии выгнал. День за днем, за неделей неделю, за месяцем месяц гнал ее неустанно: от реки к реке, от горы к горе, от ущелья в ущелье, от бора в бор. Не давал ей нагнуться к траве, на бегу срезать зубом лист над тропинкой. Только воду не смог он отнять! Плыла и пила. Он – за нею. Так он гнал золоторогую лань, неотступный, без помощи бога. Обогнули они вдвоем всю землю и вернулись к Аркадии. Уже не было у лани сил – только кости бежали и тень. И подумала лань: «Есть спасение на Чудо-горе. Там поток, там Ладон». И к Ладону направила лань свои слабые ноги. Только где же Чудо-гора? Где поток? Один берег нашла в котловине. Кругом в́оды чужие в котле туманов. А другого берега не было, лишь стена вдали перед нею. Тогда воззвала ко мне гонимая лань: «Дай спасение, Ладон!» Но ответом ей было безмолвие. Здесь настиг лань Геракл. Поплыла она, закружилась в чужих водах. А Геракл встал на берегу. Лук в руке. Ждет и смотрит. Берег только один. И ей некуда… Не спеша, пронзила стрела… Рассказал мне об этом Тайгет после битвы Атланта с Кронидом.
Снова умолкли титаны: Гора-Человек и змей-исполин.
…
Тих был голос Атланта:
– Скоро выпорхнут на небесную дорогу плеяды. Я люблю их гурьбу и алмазное веселье.
И хотел Атлант, как бывало в Аркадии, запрокинуть голову и вглядеться в небо. Но не откинулась назад поникшая под тяжестью небосвода голова. Не разогнулась шея, окаменевшая над горбами плеч.
– Что ты ищешь, Атлант? Звездных девушек на небе? – спросил змей, опуская веки. – Еще не выбежали плеяды. К их восходу поют Геспериды и навевают мне сон.
– Где теперь вечерние девоптицы?
– Дремлют.
И опять умолкли титаны: и Гора-Человек и змей-великан. Будто всё рассказали друг другу, о чем думали тысячу лет. Но осталось еще последнее слово, и оно прозвучало:
– Дай мне три золотых яблока для Геракла, Ладон.
– Возьми, пока дремлют Геспериды.
И закрыл дракон, страж сада, змеиные веки и замер.
Бережно протянул титан каменные ладони к трем яблокам, висящим на самом маленьком пальце могучей ветви-руки. Тусклым золотом отливали плоды. Бережно коснулся титан их ножки. Бережно отломил ее ногтем. И тотчас на то место, где от ветви отломилась ножка яблок-сестер, набежала амброзийная капля. Затянуло ранку серебром. И уже новый росток выпрыснул нежной почкой из засеребренного места.
На каменных ладонях Атланта, как на выгнутом блюде, лежали три золотых яблока из сада Гесперид.
Всходил Вечер, звездный юноша Геспер, звездою в Гиперборее. В такой вечер гранатовое небо заката словно давит