Вы, мой читатель, наверняка человек почтенный, налогоплательщик и не меньше чем сержант национальной гвардии, а следовательно, считаете ниже вашего достоинства обратить внимание на мальчишку-бедняка; но взгляните на ваших собственных детей, которые, как бы вы ни старались, по-прежнему повинуются природе; в них вложена инстинктивная тяга к свободе и они прекрасно это чувствуют; они угадывают, что мальчишка из народа располагает этой драгоценной свободой, которую вы у них отнимаете. Когда парижский мальчишка проходит мимо вашего сына, ваш наследник, средоточие ваших аристократических надежд, смотрит на него с завистью. Сколько я видел этих несчастных, которые шествуют по саду Тюильри в сопровождении ливрейного лакея, болтающего о пустяках с хорошенькой горничной, белокурой, свежей и куда более соблазнительной, чем ее госпожа! Если дом ведет родитель ребенка, пусть даже настоящая хозяйка – его родительница, тогда перед наследником, чьи шансы стать пэром, впрочем, сделались весьма призрачными62, красуется егерь с пышным султаном. Сколько раз на моих глазах этих будущих важных господ приходилось буквально тащить на буксире, ибо они не могли отвести завистливых взоров от нашего мальчишки, который сияя, с цветком в зубах, кокетливо подвернув угол рабочего фартука, шел мимо и распевал во все горло какую-нибудь песню из репертуара шарманщиков! Как непринужденно он держится, в отличие от ваших кукол на пружинах! какой свободой проникнут весь его вид, поражающий мальчика из хорошей семьи: ведь он видит сверстника, куда более счастливого, чем он сам! он чувствует свою приниженность и жаждет обрести право улыбаться так, как этот плебей. Недаром его тотчас спешат отвлечь. «Пойдемте, сударь, – говорят ему, – оставьте в покое этого бездельника!» Бездельник – вот как вы зовете детей простонародья! Вот с чего вы начинаете воспитание собственных детей – с презрения к простому народу. Позже вам за это воздастся.
Впрочем, довольно говорить о вас, дитя большого света; живите, как прежде, под высочайшим надзором армии лакеев; меня ждет мой избранник, мое дитя Парижа, одним словом, парижский мальчишка, которого я люблю за то, что он верен себе, за то, что, любя его, я знаю, кому отдаю свою любовь, за то, что от него произойдет целое племя людей сильных и свободных.
Парижский мальчишка не учится в коллеже; он не просиживает часы напролет на школьной скамье; он занят делом гораздо более интересным: он живет. Тратя на учебу один час в день, он не станет ученым педантом, но зато будет знать достаточно для того, чтобы прочесть несправедливые законы и понять их, когда они затронут его самого; а что ему нужно еще? Вас ведь не интересуют указы, которые мешают работать мелким ремесленникам и торговцам? Главное же, он будет знать достаточно,