Megapolis. В активном поиске. Макс Алексеев

Ожидая удобного момента, они набрасывались на жертву, стремясь превратить игру в бурю эмоций. Она искала чувства, но находила лишь инстинкты. Они тянули к ней свои руки, забывая о манерах и приличиях. Забывая о своих возлюбленных и данных им обещаниях. Кайф одиночества сводил их с ума, когда ее взгляд падал на одного из них. Цепляясь из последних сил за рассудок, они поправляли свои галстуки и застегивали верхние пуговицы на рубашках. Что-то звало их в ее бездну и уносило потоками диссонансов, стирая воспоминания. Он смотрел на нее и пытался понять тишину молодого сердца, молящую о прощении. Вскоре он начал подозревать, что она была перед кем-то виновата, но говорить вслух об этом не хотела. Их спутник свел брови, словно задумался о чем-то важном, и достал сигарету. Она стояла поодаль, но, казалось, пропасть разверзлась между ними пламенем ада.

      – Я знаю одного парня, он играл на гитаре и все думали, что его ждет карьера музыканта.

      – А он решил порвать с прошлым?

      – Он никому не говорил и закончил школу пилотов, и теперь летает на самолете.

      – Бывает, жизнь не предскажешь.

      – Никто не знал! Понимаешь?

      – Действительно, подарок.

      – Вот, и никто не знал. Не догадывался даже!

      Рядом с ними прошла молодая женщина с коляской. Другая вела ребенка за руку. Он подумал, что это знак – он больше никогда не увидит старого доброго приятеля, которому он позволял трепать свои волосы. Одним предстояло умирать, другие уже входили во вкус, пробуя грехи и сладкие пороки. А они – стояли и курили на улице, вспоминая дни, которые уже было невозможно вернуть.

      Еще пару женщин прошли мимо, не обратив на них никакого внимания. Возможно, дело было в баре, напротив которого они стояли. Или же в их отношении к миру, изменившемуся после рождения детей. Теперь они были привязаны к семье. Они были собственностью мужей, удовлетворяющие их члены. Безразличные к другим, они думали о чем-то своем. Наверное, они свернули за угол, по направлению к теплу очага и домашнему уюту, к маленьким слабостям и шалостям детей. Покидая свои гнезда, они одевались так, словно хотели показать всем вокруг, что у них есть достаток и семейное благополучие. Каждый раз, когда он смотрел на эти измученные счастьем лица, ему становилось больно. Он вспоминал собственное детство, крики родителей и разбитую о стену посуду. Она была точно такой же, хотя пыталась оправдывать свое поведение необходимостью. В такие моменты улыбка играла с ним злую шутку и ему приходилось отводить взгляд, переключаясь на больные фантазии. Лишь бы не думать о том, что жизнь может пойти иным путем, отличным от того, который преподали ему ненавистью детства.

      Иногда он срывался и обвинял всех вокруг, иногда просыпался по ночам, пытаясь вырваться из объятий кошмаров. По вечерам его преследовали картины боли и одиночества, заставлявшие бежать из дома в холодную ночь. Даже когда, казалось бы, все было в полном порядке, он все равно уходил прочь, чтобы лишний раз не рисковать. Ночные дороги научили его думать, ценить