Однако более всего господина Дюпона тревожило то обстоятельство, что Кристина каким – то невероятным женским чутьем сумела угадать его наиболее уязвимое место. Ведь если бы она пообещала пожаловаться на него Карлу Прекрасному, в этом случае опытный придворный служитель не обратил бы на слова герцогини почти никакого внимания, поскольку Короля грез по – настоящему волновали лишь собственное здоровье и внешность, на все прочие вещи монарх смотрел достаточно снисходительно. Конечно, он мог лейб – медика для порядка чуть – чуть пожурить, но вскоре бы об этом происшествии напрочь позабыл в отличие от графини Померанской, которая имела скверную привычку вмешиваться во все дела, если они каким – либо образом касались Его Величества. А к мнению фаворитки государь всегда прислушивался, и это могло иметь для лейб – медика весьма неприятные последствия.
Была еще одна серьезная причина – не оставлять без внимания письмо герцогини Шепетон, так как, уезжая на праздничный бал в Ласток, господин Дюпон в спешке допустил ошибку, перепутав флаконы, из – за чего маркизе де Борду досталась ненужная ей душистая вода, а Кристине – предназначенная маркизе мазь от радикулита. Об этой ошибке невезучий лекарь узнал, когда на обратном пути французского королевского двора в Париж его нагнал курьер с письмом от своей, в гневе пребывавшей госпожи, с ног до головы покрывшейся красными пятнами.
Только теперь лейб – медик догадался, в чем причина неожиданного увлечения короля госпожой де Борду. Видно, собираясь на бал, вдова решила впрок намазать мазью свое больное место, ну а поскольку содержимое флакона оказалось на удивление жидким, то старуха за раз все на себя и опрокинула, вызвав в государе, сама того не желая, столь сильные чувства, что они едва не повлекли за собой большой скандал. В свою очередь, нетерпеливая герцогиня Шепетон, мечтавшая, что ни для кого не являлось секретом, выйти замуж за Генриха Бесстрашного, день и ночь нещадно втирала в себя мазь, что в итоге обернулось для нее банальным раздражением кожи. Однако Кристина свою вину признавать не пожелала, а как это стало ясно из письма, начала донимать господина Дюпона нешуточными для него угрозами.
Да, за королевским лекарем водился грех колдовства, но он занимался этим исключительно ради того, чтоб прокормить свою семью, ведь жалование при дворе он получал довольно скромное. Правда, эта должность позволяла ему общаться с теми, кто ради удовлетворения своей прихоти, или просто из любопытства готов был выложить хорошие денежки за то, что для лекаря большого труда, как правило, не составляло.
В общем, господин Дюпон не жаловался на судьбу и никакого подвоха от нее не ожидал, как вдруг она ему нанесла такой жестокий удар! Ведь, если герцогиня Шепетон