– Марафин! Подойди-ка, – его позвали из-за бархатной занавески с растрепанными драными кисточками на золотых шнурах. Кто-то в бордельном антураже слабоосвещенного второго этажа истово хотел видеть Марафина, таким радушным был этот голос, и он, помявшись на месте, отодвинул занавеску.
Темной фигурой в треугольном просвете он замер на мгновение, прежде чем неуверенно ступить в пыльную полутьму.
– Обстановка здесь оставляет желать лучшего, – сказал Линь.
На Марафина уставилось лицо без явных возрастных признаков. Линя он видел последний раз полтора года назад, когда тот коллекционировал подбородки и всевозможные проблемы с сердцем, но сейчас Линь иссох. Подсел на модную в Афсъихте диету, одну из тех, что занимали в местных журналах неприлично много места, потеснив и погоду, и новости о потенциальном экономическом коллапсе, и теперь гладкая кожа обтягивала его крупный череп.
– Здравствуйте. – Марафин подошел к Линю еще на шаг.
Марафин не сразу заметил ее – девушку, самозабвенно отрывающую куски известки с кирпичной кладки камина – с отцветшими светлыми волосами, которые казались серыми. Она затравленно посмотрела на Марафина, обернувшись, и тот скучающе оглядел ее в ответ.
– Я вас познакомлю. Ученые лбы неговорливы, а ты, дорогой товарищ, слишком надменен. Ни разу не видел, чтобы ты снисходил до представления себя первым, – тихо и степенно проговорил Линь, как воспитатель, пытающийся подружить двух пятилеток. – Арадель Инрис. Ученая. Марафин. Мой добрый друг, его ты могла лично не видеть, однако этот мягкий баритон слышала наверняка хоть раз, – Линь жестом руки обратился к девушке, та нахмурилась. – Волна сто шестнадцать точка четыре? Нет? Не слушаешь радио?
– Нет. Иногда, – ответила Арадель. – Я предпочитаю читать газеты, и то не всегда. Знаете, если ситуация в Юнионе никак не повлияет на результаты исследований, мне и незачем знать, где там в Вандельме произошла стачка рабочих какого-нибудь целлюлозного завода? – она добавила вопросительную интонацию как бы в жесте извинения.
Голос – как будто лишенный оттенков, блеклый, точно выцветшая газетная бумага. Марафин подумал, что если его случайно придется воспроизвести в голове, то вместо него он услышит пустой радиошум, звук дерева, которое обрабатывают наждачкой. «Да кому там интересно, что ты любишь читать? И в Вандельме отродясь не было целлюлозного производства», – подумал он и натянуто улыбнулся.
– Приятное знакомство. А я вам зачем?
– Хочу поделиться радостной новостью, – ответил Линь и приподнялся в кресле. – Новый закон, Марафин, и три месяца, чтобы приобрести лицензию. Я думал о специфике этих…
– Инкантаций, – подсказала Арадель.
– Их самых. Сразу к делу – я подумал обзавестись своим устройством. Мне по состоянию здоровья его не вводили. Ну, если вдаваться в детали, по состоянию заявки в иммиграционное бюро. А когда я получил гражданство, то