Но на этом я оставляю лишние предисловия, от которых нет никакого проку – не стану оттягивать более начало повествования, словно бы я боюсь и не знаю, с чего начать рассказ, и теперь приступаю к разъяснению каждого шага этого удивительного приключения…
Размеренно вращались колеса вагона-купе, пока за окном бежали поля: они стелились между фонарными столбами и станциями, которые поезд проезжал, казалось, совершенно не замечая. Медленно клонилось к горизонту одинокое солнце; перетекали одна в другую крошечные деревушки – и все молчаливо сливалось и не спешило заканчиваться. Мир пребывал в незаметной полудреме, готовясь уснуть, как только на небо взойдет белый диск луны.
Короткая дорога, пролегавшая некогда от Хортема до самого Афсъихта, сейчас казалась почти бесконечной. Повторяющейся. Цикличной. Ей не было конца, и в этом крылось ее главное очарование – вошедших в вагон ждал долгий путь, полный безмятежного ожидания, пока старенький состав не загудит, а на перроне не зазвенит колокол, оповещающий о прибытии на станцию…»
Глава 1. Дорога в Вандельм
Поезд, прибывавший на платформу Вандельма каждый четвертый день декады ровно в одиннадцать утра, отставал от расписания почти на четверть часа.
Грозовые тучи ворочались над Вандельмом и время от времени грохотали тусклыми раскатами грома. Горячий летний ливень грозился обрушиться на город. Люди, стоявшие у края платформы близко друг к другу, теснились на перроне – тьма встречающих одним потоком устремилась под навес, как только первые брызги дождя упали на землю, и теперь хмуро роптала на густеющий жаркий воздух.
Джон, если говорить откровенно, не планировал провести первые часы своего законного выходного, стоя под крошечным станционным козырьком в ожидании состава. Письмо, неожиданно появившееся в его почтовом ящике накануне вечером, со знакомой припиской «от твоей горячо любимой Д.» в крайнем правом углу и маркой со статусом «срочно», заставило его поменять планы в самый последний момент.
Кроме пары формальных любезностей и размышлений о необходимости взять с собой выходные платья, «Д.» ясно дала понять, что ее неожиданный визит является ничем иным, кроме как попыткой залечь на дно и смешаться с разнообразной толпой широких проспектов Вандельма, пока дела в Хортеме не будут улажены. Не забыв приписать, что ее временное присутствие ни для кого не станет слишком обременительным. Джон знал, что последнее, разумеется, было абсолютной ложью, ведь еще ни один визит «горячо любимой Д.» не заканчивался нормально.
Облако пара поднялось над линией приближающегося поезда, и по толпе прокатился искренний выдох. Народ, словно до этого дремавший, оживился, стряхнув с себя недовольство, и масса его пришла в движение, обрадованная приближением состава. Череда задорных гудков пронеслась вперед паровоза и прекратилась раньше, чем застучали колеса и скрип тормозов не принес состав, пышущий жаром, прямиком к подножию платформы. Джон, до этого стоявший недалеко от центра, решительно двинулся вперед, протискиваясь к рядам выглядывающих из окон вагонов людей.
Первые пассажиры, прикрываясь, кто чем может, от начинающегося дождя, высыпали из вагонов. По станции разнесся неожиданный задорный гомон – Джон оглянулся, поймав взглядом группу молодых девушек в пестрых платьях, выпорхнувших из вагона. В изящных фетровых шляпках, барышни, смеясь и толкаясь, прикрыв головы собственными саквояжами, спешили спрятаться под широким крылом навеса. Толпа, повинуясь каким-то своим законам, постепенно редела, и покидающих вагоны становилось все меньше. Джон недовольно нахмурился, еще раз глянул на часы и снова обвел взглядом всю платформу, однако в разноцветной толпе не нашлось и намека на «Д.».
Джон мысленно выругался. Размышляя, не мог ли он ошибиться со временем приезда и не обещала ли она прибыть в следующей декаде, он вновь собрался пройтись по всему перрону назад и вперед, как неожиданно кто-то тронул его за плечо, вежливо кашлянув:
– Извините, сэр, вы кого-то потеряли?
От неожиданности Джон вздрогнул. Ну разумеется.
– Проклятие, Дориана. – Он резко развернулся.
Нельзя было сказать, чего в тот момент в его голосе было больше: радости или все-таки недовольства, но Дориана, от его выражения лица озадаченно изогнула брови, очевидно, считала, что нелепость с лихвой покрыла все остальное.
– И тебе привет, – сказала она. – С тобой все в порядке?
Джон едва сдержал показательное закатывание глаз.
– И я рад тебя видеть.
С прошлой их встречи все в ней осталось неизменным: коротко остриженные волосы, фиолетовое платье – «вообще-то это цвет глицинии, Джон» – с длинными рукавами и вечно