Как Вален не даёт ему двинуться.
Как его собственные пальцы сжимаются в кулаки.
Доминик медленно выдохнул.
– Веди!
Кристофер усмехнулся.
По кабинету прошлись звуки шагов. Медленно. Постепенно стали отдаляться. А через несколько минут исчезли совсем, оставляя Коула и Валена в кабинете. Между ними стояла гнетущая тишина – даже когда их взгляды встретились.
15 лет назад
Тьма в комнате была плотной, вязкой, будто её можно было потрогать пальцами. Лишь слабый отсвет свечей размыто очерчивал предметы, но не давал им настоящей формы. Запах стоял приторный – смесь дешёвого алкоголя и терпких духов, впитавшихся в обивку кресел и покрывал. Воздух был тяжёлым, наполненным чужими голосами, смехом и стонами, просачивающимися сквозь тонкие стены. На полу валялась одежда – беспорядочно, как будто её сорвали в спешке и бросили, не заботясь о том, где она окажется. Ткань местами была мятая, местами влажная – вероятно, кто-то что-то пролил, но в полумраке невозможно было разобрать, что именно. Кровать, широкая, с резными деревянными столбиками, выглядела так, будто на ней давно никто не спал спокойно. Простыни были сбиты, подушки смяты, и от них всё ещё тянуло теплом чужого тела.
У дальней стены стоял небольшой столик, заваленный пустыми бокалами, недопитыми бутылками и какими-то мелкими безделушками, на которые падал неяркий свет свечи. Она догорала – фитиль плавился в воске, и от её дрожащего пламени по стенам плясали неясные тени. Стены были обтянуты тёмной тканью, призванной скрывать трещины и пятна времени, но от этого комната казалась ещё теснее, ещё удушливее.
Где-то за окном, далеко внизу, звучали голоса, смех, пьяные выкрики, перебиваемые глухими шагами по дороге. Жизнь ночной Бездны кипела, бурлила, не останавливаясь ни на мгновение, и даже здесь, в этой комнате, в этом месте, ощущение чужого присутствия было повсюду. Будто стены впитывали всё – стоны, шёпоты, вздохи, отчаяние – и не давали забыть, куда ты попал.
Тьма в комнате сгущалась, растворяя очертания предметов, смазывая границы между реальностью и тем, что подсказывали инстинкты. Шёпот голосов – приглушённый, тягучий – растворился в пространстве, сливаясь с шумом улицы, далёким, будто приходящим из другого мира. Кровать скрипнула, когда тела рухнули на неё, запутываясь в движениях – неосторожно, жадно, так, словно за пределами этой комнаты больше ничего не существовало. Пальцы впились в ткань простыней, скомкали её, пока дыхание смешивалось – горячее, нетерпеливое. Свет свечи подрагивал, отбрасывая хаотичные тени на стену, словно сама комната подглядывала, замирая в ожидании.
Губы скользнули по коже – медленно, почти не касаясь, оставляя на мгновение след тепла, исчезающий так же быстро, как появился. Пальцы изучали, находили, прикасались, пробегали по линии ключиц, по плечам, по изгибу спины, впечатывая в память каждый момент. Дыхание сбилось, спуталось, превратилось в едва слышимый вздох, когда одно движение сменяло другое, а пространство вокруг сужалось, сжималось, запирая их в этом мгновении.
Тепло растекалось по телам,