– Осталось немного, – подбадривал воин, представившийся Гансом, – к утру будем в замке.
Так и случилось. В Рэнвел мы въехали с первыми лучами солнца. Столица встретила ледяной тишиной предрассветного часа. Город еще дремал, но кое-где уже мелькали торопливые силуэты, спешащие отворить ставни и распахнуть двери лавок. Синяя глазурь черепицы белокаменных домов искрилась в первых лучах, а из труб вздымались клубы густого пара, словно город дышал.
Миновав несколько постов, мы выехали на площадь, чье великолепие поразило меня до глубины души. Вечнозеленые кустарники изумрудной лентой вились вдоль кованых оград, скрывая за собой роскошные особняки знати. За начищенными до блеска стеклами витрин теснились сокровища: ювелирные изделия, переливающиеся всеми цветами радуги, шелковые платья, изящные туфельки, кокетливые шляпки, сумочки и хрустальные флаконы с духами, пьянящими своими ароматами.
Рэнвел поражал своим великолепием, но сил любоваться почти не осталось. Последние крохи уходили на то, чтобы не провалиться в сон и не окоченеть от утреннего холода.
Свернув с площади, мы оказались на широкой аллее, где вдоль дороги тянулись ряды почти голых деревьев. Дворники, словно тени, шуршали метлами, собирая увядшие листья в кучи. Стражи города, восседая на белоснежных конях, сдержанно кивали воинам, выказывая уважение. Юные почтальоны, разносившие свежие газеты, зевали, поправляя потрепанные сумки, полные шуршащих листов. Вдали, на самой окраине, словно маяк, сиял храм Лунной госпожи. Колокольный звон, складываясь в причудливую мелодию, разливался по окрестностям, возвещая о начале нового дня и призывая священнослужителей на утреннюю молитву.
Мы петляли по узким улочкам, заворачивали за углы и поднимались все выше в горы, пока, наконец, перед нами не предстал величественный дворец, возвышающийся на холме. Неужели мы добрались?
Золоченые створки ворот распахнулись под торжествующие звуки медных труб, возвестивших о нашем прибытии. Измученные, продрогшие от холода и покрытые дорожной грязью, мы грезили о скором отдыхе и обильной трапезе. Бессонная ночь навалилась свинцовой тяжестью, веки слипались, но я упорно боролась со сном.
– Прибыли адепты из Целебриума! – разнесся над нашими головами звонкий глас глашатая. Навстречу бросились слуги, но, узрев наши изможденные лица и жалкий вид, вздрогнули и на мгновение отпрянули. В грязи, дорожной пыли и запекшейся крови мы больше походили на оборванцев или отступников, нежели на воспитанников прославленной Академии.
Глашатай остолбенел, нервно поправляя монокль. Прочистив горло, он вновь обрел голос:
– Его Высочество, кронпринц Рамель гран-Дефо!
По ступенькам сбежал молодой мужчина в белоснежных одеяниях. Горделивая осанка, зачесанные назад светлые волосы и холодный взгляд голубых глаз, брошенный на нас, заставили поежиться.
– Господа и дамы, рад