Ванильная смерть. Любовь Андреевна Левшинова

ее полнокровно понимал. Лиза с Андреем не могли перестать оборачиваться на прошлые связи. – Смешно, что Барс думала, что может меня задеть, упомянув отца, – распрямила она гордо плечи. Гришу упоминание о матери все-таки задело. – Будто я не наслушалась и не начиталась чего похуже от журналистов за полгода. – Официант поставил перед ними новые блюда с ароматной лапшой. Громов отдавал себе отчет в том, что заедает стресс. От мысли, что он пожалел, что не терпит насилия по отношению к женщинам. Одна конкретная его вполне заслуживала. Гриша мазнул взглядом по потертому кафелю, деревянной столешнице, встретился взглядом с Вероникой. Напрягся. Понял, к чему это ведет. – А то, что она сказала про твою…– Прямолинейность Лукьяновой встала комом из лапши в горле. – Это правда? – Гриша молчал. Скрипнул зубами – хренова Барс. – Ты не обязан, если не хочешь, рассказывать…

      – Не хочу.

      Гриша поджал губы. Тон вышел резким, даже жестоким, но он не собирался плясать под дудку святой троицы и делиться личными делами семьи только потому, что те приоткрыли завесу злыми языками. У Лукьяновой вариантов не было: ее трагедия была достоянием общественности и даже он, чего греха таить, по пути в забегаловку уже погуглил подробности, хотя раньше старался в это не лезть.

      Бывшего депутата посадили на шесть лет за растрату более трех миллиардов рублей. Новость так бы и осталась замеченной лишь заинтересованными, если бы не жена Лукьянова – бывшая светская львица и владелица благотворительного фонда, по которому в связи с приговором мужа тоже шло расследование. Причастность жены и фонда не доказали, но осадок, как говорится, остался. За счет популярности мамы Лукьяновой в двухтысячных, известность ее сделала новый виток, хоть и в неприятном свете, зацепив и дочь. На страницах сети мелькали фото Вероники с бала дебютанток Татлер, фото из альбома лицея, видео со спортивных выступлений.

      Как всегда водится с подобными новостями, долго в топ-чартах они не задержались, однако листая новые и новые статьи с яркими заголовками из желтой прессы, Громов мог представить, какой толщины кожу пришлось отрастить Лукьяновой, когда подробности о ее жизни были в тренде.

      Она привыкла к этому. К обсуждению. Смирилась и с гордо поднятой головой это пережила, теперь лишь отмахивалась. Но не он. Громов в новостях не светился, про маму рассказывал только Андрееву и начинать делиться с остальными не собирался.

      Друзья за столом неловко замолчали от резкости, потупили глаза. Громов почувствовал укол совести, но упрямо молчал. Спохватилась Лиза.

      – Конечно, это твое личное дело.

      Гриша благодарно ей улыбнулся. Вероника округлила глаза на манер «какие мы нежные», но перевела тему.

      – Ладно, расскажите лучше, какие у вас дополнительные занятия были? Раз уж я так влипла с командой, мне нужна моральная поддержка, – чуть нервно засмеялась она, но расслабилась, заметив, как оживились ребята. – Я занималась вокалом и черлидингом. А вы?

      Андреев сербнул лапшой.

      – Хоккей и немецкий. –