Девушка из службы поддержки, судя по её долгому молчанию, явно колебалась. Но потом предупредила ещё раз, что все звонки записываются и сказала, что постарается помочь. Кирилл понимал, что обратного звонка не дождётся.
Глава 2
Раньше она меняла парики каждый день, а иногда и по нескольку раз. Все они были одинаковой формы, но разного цвета. Обязательным их условием была натуральность волос. Парики из натурального волоса при изготовлении всегда обесцвечиваются, а затем заново окрашиваются вне зависимости от первоначального тона и оттенка. Потому в её коллекции, помимо натуральных цветов, некоторые из париков были броско-кислотными или подчёркнутыми, как иссиня-чёрный, или белый как материнское молоко, словно первый глоток жизни. Парики она шила себе на заказ. Дорого. Но оно того стоило. Собственные рыжие волосы она стригла коротко. Не настолько, чтобы в лаконичной причёске терялось женское обаяние, но и достаточно, чтобы это обаяние случайно не выбилось прядью другого цвета из-под парика, и смахнуло загадочность образа.
Почему разные парики? Потому что они помогали отражать ту роль, в которой она хотела быть в моменте. А моменты всегда были не похожими друг на друга. Моменты никогда не повторялись. Сегодня она хотела быть Королевой, а на завтра Шлюхой, или сейчас Студенткой – Ботаником, а потом Леди Боссом, Серой Мышью или Женщиной Кошкой, Прядильщицей из BOSCO, или Валяльщицей -фрилансером. Но, конечно, её образы не относились к профессиям, они относились к мужчинам. К их восприятию и их особенным зависимостям. Она знала, что любой мужчина любит подчиняться женщине. Просто каждому нужен свой образ для обожания и поклонения. Так уж устроены люди с пенисом и всеми вытекающими последствиями.
Она никого из них не любила, просто позволяла любить себя. Их у неё было много. И чтобы не путаться в именах она просто звала их всех «Милый». С одной стороны, звучало без притворной слюнявости в отличие от «Масиков» и «Зай», но в то же время с теплотой и лёгкой снисходительностью. От этого её мужчины ещё больше чувствовали потребность в подчинении. Банкиры забывали про деньги, пилоты про расписания, актёры про роли, клерки про офисные компьютеры. Для одних она становилась музой, другим служила утешением, третьим дарила надежду. Кого-то она забывала совсем, но её – никто. Точнее не её, а то, что она им дарила – то невероятное ощущение, которое сдавливало грудь и, казалось бы, мешало дышать, но так сладко, что хотелось умереть от счастья.
Она забыла, сколько ей было лет, может двадцать, а может пятьдесят. А раз не помнила, значит, каждый видел в ней тот возраст, который хотел. Ещё она видела в своих мужчинах те переживания, которые вызывала. Понимала их. Но всегда уходила. Потому что никогда не чувствовала ничего подобного по отношению к ним. И это понимание её пугало. Иногда она очень хотела, чтобы кто-нибудь пробудил в ней хоть