Счетов в банке у отца не было. Вся имеющаяся наличность умещалась в жестяной коробке из-под чая в кухонном шкафу над плитой. После экономных похорон Маша собрала рюкзак, выгребла из жестянки купюры, все до одной, закрыла квартиру на ключ и уехала в столицу, чтобы никогда не вернуться. Она знала, как построит свою карьеру ещё задолго до того, как села в электричку в сторону Москвы. Может быть, хотела лучше подготовиться. Психологически. Но смерть отца определила время.
Работа мерчандайзером в магазине шаговой доступности была не для неё. И в принципе, работа в её общепринятом понимании Марию не прельщала. Она хорошо усвоила и владела одним очень важным навыком, привитым ей отцом с детства – как быть обожаемой тем, кого ненавидишь. За последующие пятнадцать лет она смогла достичь совершенства в своём мастерстве. Начинать, правда, пришлось с самых низов, с днища. Но дорогу осилит идущий.
А когда она воплотила свои важные желания, а неважные решила оставить нереализованными, то задумалась о вечном. Поняла, что думать о вечном ей мешает мать. Точнее, то немыслимое сочетание самых дрянных переживаний, которые клубком змей всегда копошились в её сердце. Она не могла забыть, проститься и простить. Ни её, за то, чего та не сделала, ни себя, за то, что так её и не почувствовала. Потому, восемь лет назад, Мария приняла решение завести для своих внутренних змей могилу. А потом приезжала сюда каждый год, иногда чаще.
Но всегда чувствовала себя перед поездкой разбитой, опустошённой и неживой или нежелающей жить. Как вчера, когда стояла перед дорогой в ожидании белой «Газели», которая унесла бы её в заоблачную даль, освободив от тягости пребывания на земле.
– Привет, мама, – сказала она и, пройдя мимо невысокой кованой ограды к камню, положила цветы у его основания. – Давно не виделись, правда? – женщина ладонью коснулась холодного гранита. – Ну, ничего, я ведь всё ещё жива, а ты… – она замолчала на секунду. – А ты уже давно никуда не торопишься.
Она спросила вслух то ли у могилы, то ли у себя самой разрешения присесть и тут же села на скамью, сделанную из гранита в виде длинного параллелепипеда, скрученного посередине. Она вспомнила, что одна только скамья обошлась ей в полмиллиона. Увидев тогда её дизайн на сайте компании по производству кладбищенского интерьера, Мария подумала, что символ скрученного словно брусок пластилина камня— это отражение её собственной души. Готового изделия тогда не нашлось, она ждала больше полугода, когда сможет установить его на выбранное место.
Мария села, и на неё нахлынули её обычные для этого места мысли.
Ведь она приобрела место в кладбищенской тишине для того, чтобы позволить