– Комната наверху. Ванная – общая, – сказала она, не глядя.
– Вы Мария?
– А кто же ещё, – тихо ответила женщина и исчезла за дверью, которую Илья принял за кухню. Больше ни одного вопроса.
Коридор был узким, тускло освещённым. Пахло влажной древесиной, табаком и чем-то едва уловимым – вроде заплесневелой ткани. Скрип деревянного пола под его шагами отзывался гулко, будто в доме был только он – и всё остальное слушало.
На втором этаже – четыре одинаковых двери. Потёртые номера, прибитые криво.
Номер 3. Его.
Комната встретила холодом. Окно было приоткрыто, но стекло мутное, словно вымазанное изнутри жирными пальцами. Штора с выцветшим узором – редкий, почти прозрачный шифон – колыхалась в дыхании ветра. На кровати лежала аккуратно сложенная пледовая накидка, будто её только что поправили.
Илья прошёл внутрь. Кровать с жёстким матрасом, тумбочка, зеркало с трещиной в углу, и старый шкаф, который пах не просто пылью, а тем, что лежит под пылью.
Он открыл его – пусто. Но сквозь затхлый запах донеслось нечто странное: слабый аромат детского шампуня. И сразу ушёл. Не место памяти здесь.
Он открыл окно пошире, и в лицо ударил холодный воздух. На заднем дворе росло дерево. Одинокое, перекошенное, с чёрной корой. Оно будто тянулось от чего-то прочь. В его коре виднелся что-то вроде вырезанного символа, но с этой высоты нельзя было понять – то ли случайная трещина, то ли знак.
Стук.
Резкий, приглушённый. Он обернулся – но всё было на месте.
Прислушался.
Из-за двери напротив, из комнаты номер 1, донёсся звук.
Плач. Детский.
Негромкий, но настойчивый, как будто кто-то сдерживал слёзы, прятался, не хотел, чтобы его слышали – и не мог иначе.
Он вышел в коридор.
Серый свет, падавший из лампы под потолком, делал коридор плоским. Стены будто сдвигались ближе. Он шагнул к двери.
Звук стих.
Полное беззвучие. Даже дом замер.
Он постоял и вернулся в комнату.
Ночью уснуть не получалось. Сквозь тонкие стены проступали звуки: скрип половиц, будто кто-то медленно ходил босиком. Иногда – как будто кто-то двигал мебель или пальцем вёл по стене. И тишина между – слишком ровная, мёртвая, с гулом.
Однажды показалось, что слышит дыхание у самой двери. Но, открыв её – только пустой коридор.
Под утро – сон.
Он стоит на вершине колокольни.
Доски под ногами влажные, скользкие. Не видно земли – всё окутано серым туманом. Ветер стонет так, будто кто-то воет на другом краю неба.
И внизу – девочка.
Тонкая, почти силуэт.
Свет у её ног – не солнечный, он будто изнутри неё.
Она смотрит вверх. Лицо расплывается, но он знает: она зовёт его.
– Папа. Иди.
Он тянет руку, делает шаг – доски дрожат.
И в этот момент:
Падение.
Сильный