– Логично.
– Наконец, бывшим военнопленным полагаются кое-какие пособия, особенно, если человек был ранен и нуждается в лечении. Для этого, опять же, надо стать на учёт. Хоть так хоть этак, резона скрываться от властей нет… Часть людей, конечно, разъехались по другим губерниям, но эти нас и не интересуют.
Обычно сдержанный Морохин азартно потёр ладони.
– Это уже кое-что, – заявил он. – Как я понимаю, на каждого из «возвращенцев» заведены учётные карточки? С приметами?
– Разумеется.
– Надо просмотреть эти карточки, отобрать тех, кто более-менее соответствует описанию Кускова, и показать ему для опознания.
Допив остывший кофе, я поднялся.
– Сегодня же и займусь, – сказал я. – У вас к нашим документам допуска нет, ну, ничего, сам управлюсь.
Приехав к себе на службу, остаток дня и весь вечер я изучал личные карточки нижних чинов и офицеров, задержавшихся в Японии после окончания войны. Таких в столице набралось более пятидесяти. Причём смотрел не только по приметам, но и по сроку возвращения в Россию. Для серьёзного овладения боевыми искусствами требовалось не менее трёх-четырёх лет – это я знал точно. Стало быть, вернувшиеся через год-другой не интересовали.
Кабинет я покинул за полночь и не с пустыми руками. Набралось шесть человек, которые более-менее подходили не только по приметам, но и по сроку пребывания в Японии. Теперь предстояло решить, как организовать опознание.
Было это делом не простым. Кускову тосковать на больничной койке ещё долго, а ждать мы не могли. Разве что привозить подозреваемых на опознание к нему в палату… Их, между прочим, надо было ещё найти. Не факт, что заявленное при регистрации место проживания соответствует фактическому.
Прямо с утра мы с Морохиным принялись обсуждать эту тему – вроде бы техническую, но важную. Сошлись на том, что для начала, используя аппарат полиции, аккуратно выясним адрес нахождения каждого из этой шестёрки. А затем – чёрт с ним с политесом, слишком дело важное – будем выдёргивать по одному и без затей везти в госпиталь в сопровождении полицейских. И всё!
Но выяснилось, что не всё…
В разгар обсуждения дежурный по отделению принёс Морохину запечатанный конверт. Вскрыв и прочитав лежащую внутри записку, мой сотоварищ невольно ахнул. Свирепо выругался по матери. Со всей силы хватил кулаком по столешнице. (Стакан с недопитым чаем возмущённо задребезжал.) Такое поведение для всегда корректного Морохина было не характерно.
– Что случилось? – спросил я встревоженно.
Вместо ответа он протянул мне записку. Я пробежал её глазами и выматерился почище Морохина.
Писал давешний начальник хирургического