– Это что же?
– В Японии настоящий культ боевых искусств. Подчёркиваю: искусств. Не в том смысле, чтобы на передовой с винтовкой бегать и в неприятеля палить, а чтобы побеждать врага с помощью одних лишь рук и ног.
Морохин только хмыкнул.
– У нас в любой деревне таких искусников полна околица. Кому хочешь скулу своротят.
– Скулу, говорите… А с места подпрыгнуть на аршин-полтора[5] и с разворота в воздухе ногой ударить противника – хоть в грудь, хоть в голову? А ребром ладони разбить тыкву или сломать палку? А сложенными пальцами руки пробить грудную клетку и вырвать у живого человека сердце? Я уж молчу про невероятную быстроту и реакцию. Настоящий мастер от любого удара уклонится.
Морохин почесал затылок, и было от чего.
– Какие-то вы сказки рассказываете, Кирилл Сергеевич, верится с трудом…
– Рассказываю то, что видел, главным образом своими глазами, – возразил я. – Конечно, далеко не всякий японец на такое способен, да и не каждому по чину. Чаще всего это самураи – мелкие дворяне из разорившихся. Чтобы достичь подобного боевого умения, нужны годы упорных тренировок. Но уж если наумелся, то это уже не человек. Это машина для убийства. И спаси бог его противника. – Выдержав паузу, спросил: – Вам это ничего не напоминает?
– Отчего же, напоминает, – хладнокровно сказал Морохин, ослабляя узел галстука.
– Вот и мне тоже. У нас на руках четыре трупа. Троим из них, попросту говоря, сломали шеи. Судмедэксперт счёл даже, что убийца использовал какую-то палку или доску. Вроде бы ничего другого тут и не придумаешь. Но если предположить, что убийца – японец, мастер боевых искусств, то ему сломать шейные позвонки ребром ладони раз плюнуть. И другого оружия, кроме собственной руки, ему не требуется.
– Очень удобно, – пробормотал Морохин. – Опять же, всегда при себе.
– То-то и оно…
Сотоварищ пожал плечами.
– Ну, вот, кое-что и прояснилось, – сказал утомлённо. – Ищем японца-самурая, сильно хромающего на правую ногу.
– Вы считаете, что я придумываю или преувеличиваю? – спросил я, уловив в реплике некий сарказм.
– Да нет, ваша версия вполне логична и многое объясняет. В другом дело. – Лицо Морохина приняло страдальческий оттенок. – Петербург – город огромный, и несколько сотен японцев здесь наверняка присутствуют. Всё это, вероятно, можно уточнить через полицейские управления: и где селятся, и чем занимаются… Но уж очень много вопросов возникает.
– Например?
– Например, каким образом в рамках следственных действий отличить японца от китайца, – буркнул Морохин.
– А если серьёзно?
– А если серьёзно, то я намерен изложить в виде служебной записки на имя директора департамента вашу версию насчёт архивной находки Себрякова и подать её через начальника отделения.
– Зачем же?
Морохин поднялся.
– Затем, – произнёс, отчеканив, – что в вашем варианте дело приобретает густую политическую окраску. И похоже,