работал над своим сочинением самостоятельно; он ничего не сообщает о том, кто его консультировал при написании столь специальной работы, особенно в вопросах перевода иератического текста! Вероятно, за эти годы – начиная с 1903-го – он большей частью сам освоил два вида древнеегипетского письма: иероглифическое и иератическое. Подобные случаи известны (например, практически сам выучил древнеегипетский первый отечественный египтолог Владимир Семенович Голенищев
[88]), и, конечно, свидетельствуют о незаурядных способностях. Викентьев шлифовал свои знания иероглифики во время непродолжительной стажировки в Берлинском университете. Также, он, несомненно, учился в семинарии Б. А. Тураева, когда профессор приезжал в Москву в качестве хранителя голенищевской коллекции в Музее изящных искусств и для занятий со слушательницами Женских курсов, одной из которых и была Т. Н. Бороздина
[89]. Английский справочник указывает, что Викентьев учил древнеегипетский у А. Эрмана и Б. А. Тураева; возможно, эти данные базируются на каких-то каирских архивных материалах
[90]. А вот историю литературы в Московском университете преподавали хорошо (хотя, конечно, древнеегипетская литература в этот обзор вряд ли входила в сколько-нибудь серьезном и подробном виде, т. к. в конце XIX в. только начали появляться первые сборники переводов литературных текстов, а многие ныне знаменитые были еще только-только обнаружены, как, например, «Сказка о потерпевшем кораблекрушение», найденная В. С. Голенищевым в Эрмитаже «за конторкой»
[91]. Так что студенческая работа была абсолютно пионерской во многих отношениях и раскрыла литературную одаренность Викентьева, а также истоки его первой серьезной публикации, осуществленной уже под руководством Б. А. Тураева (рис. 4). «Повесть о двух братьях» стала темой всей его научной жизни, объединив московский и каирский жребии. Он наконец-то нашел свое предназначение.
Университет Викентьев окончил с дипломом I степени за № 9835 от 17 марта 1915 г. (Приложение. Документ 12). Примечательно, что он решил поступать туда, когда сестра написала ему об устройстве кафедры египтологии (sic!) при университете. К сожалению, она не указывает источник своих сведений, но такой кафедры в университете никогда не было[92]. С 1915 по 1917 г. Франц Баллод (на латышский лад: Балодис Францис Александр; 1882–1947)[93] читал в университете спецкурсы: «Древнеегипетская литература», «Древнеегипетский язык», «Древнеегипетская культура и искусство»[94]. Есть сведения, что эти спецкурсы посещал В. И. Авдиев[95], мог ли что-то успеть Викентьев, диплом которого датирован 17 марта 1915 г.? Ранее, с 1912 по 1918 г. Баллод читал спецкурсы в Московском Археологическом институте – может, Викентьев посещал их? И не по совету ли Баллода он ездил в Мюнхен к фон Биссингу? Пока никаких архивных подтверждений этому не обнаружено.
С 1910 г. более или менее регулярно Викентьев консультировался у Б. А. Тураева[96], дававшего рекомендации
