Сведений о гимназических друзьях Викентьева у нас нет, но Москва подарила ему немало судьбоносных встреч, и одна из первых, оказавшаяся очень значимой – с юной Маргаритой Васильевной Сабашниковой (1882–1973)[10]. Он галантно предложил красивой девушке помочь принести обед для ее заболевшей родственницы и стал для нее и ее брата[11] близким другом, «товарищем в исканиях»[12]. В дальнейшем дружба эта «поблекла» и в ее воспоминаниях он перестал быть значимой фигурой, хотя круги их знакомств практически совпадали и они неоднократно встречались. Тем не менее ее «Зеленая Змея» – ценнейший источник для нашей «Хроники», ибо написана эта книжечка искренне, без всякого жеманства и неудержимой выспренности, в отличие от некоторых текстов самого Викентьева.
В юности, на рубеже эпох, Викентьев активно и мучительно (особенно для родителей) искал себя. Окончив в 1901 г. Московское Императорское Коммерческое училище с «решительно всеми пятерками» (отмечу, что там он учил три основных европейских языка: немецкий, французский и английский) «при отличном поведении»[13], был «удостоен звания кандидата коммерции и личного почетного гражданина и награждения золотой медалью». Затем он немного учился то в Лесном[14] (1902–1903 гг.), то в Политехническом (1904–1905 гг.) институтах Санкт-Петербурга, то в Московском сельскохозяйственном (неудача на экзаменах в 1903 г.). Скорее всего, эти учебные заведения были выбраны отцом, купцом второй гильдии, пытавшемся обеспечить сына практичным образованием. Учеба юноши на экономическом отделении Политехнического была прервана событиями 1905 г.[15], но революционными идеями он, в отличие от многих молодых людей (и своего друга студента Алексея Сабашникова), похоже, совсем не увлекался. Можно было бы подумать, что он прислушался к советам отца, писавшего сыну: «<…> не на пользу послужил доступ [в институт. – О. Т.] совершенно свободный <…> молодежи, особенно умных девиц-курсисток, от подстрекательства которых уже не впервые разгорается бор. <…> институт для ученья, а не ради политики». Но интересы молодого Викентьева лежали совсем в другой сфере – из своего Политеха он бегал на лекции известного семитолога П. К. Коковцова[16] в университет, занимался философией и «премудростями других ученых до черной магии включительно». Любящего и мягкого отца огорчало, что сын обременяет «свою голову изучением многого, что не входит в программу институтских занятий». Он пишет сыну: «<…> в твои чудные молодые годы, ты если не сейчас,