Революция и музеи. Судьбы московских древневосточных коллекций (1910–1930 гг.). О. В. Томашевич

еще в библиотеке Старого музея, которую так любезно предоставил для занятий проф. Эрман – ежедневно, от 10 до 3-х. Я в восторге от музея: он очень полон и прекрасно систематизирован. Тем что я поехал в Берлин к проф. Эрману, я обязан указаниям милейшего проф. Тураева, который искренно был ласков и внимателен ко мне, зная что послали меня к нему Вы, многоуважаемый Иван Владимирович. Позвольте же Вас за это сердечно поблагодарить и выразить надежду, что по возвращении в Москву, я окажусь Вам полезным при расстановке коллекций Голенищева и при тех работах, которые сопряжены с их хранением и изданием. В заключение, еще раз выражаю свою полную готовность служить Вам по мере сил в Берлине в случае если у Вас имеются тут какие-нибудь музейные дела.

      Преданный Вам,

      В. Викентьев[77].

      В конце ответного письма Цветаев замечает: «Буду ждать Вас для нового Музея ко времени размещения коллекций Голенищева»[78]. Но в музее, по крайней мере, с мая 1912 г. работала ученица Б. А. Тураева Т. Н. Бороздина, а штат был настолько мал, что сейчас это трудно даже представить[79]. Вскоре жизнь столкнет этих людей в борьбе за право хранения голенищевской коллекции, и как ни странно, справедливость восторжествует и памятники не станут жертвой амбиций Викентьева, а останутся в родных стенах и более бережных женских руках.

      Пока Викентьев еще набирается знаний и в декабре того же 1910 г. в другом письме (дата его стерлась) Тураеву он отмечает: «Я с великой благодарностью вспоминаю 2 месяца занятий у профессора Эрмана и еще раз пользуюсь случаем поблагодарить вас за то, что вы меня к нему направили»[80]. Октябрем 1910 г. датируется его билет в Теософское общество[81]. Почему он занимался в университете только 2 летних месяца?[82] Возможно, потому что отвлекся на лекции Р. Штейнера? По крайней мере, в архиве М. И. Сизовой (ГБЛ) хранятся ее записи лекций Штейнера в Германии. Похоже, такое совмещение было не один раз: с 25 по 31 августа 1912 г. в Мюнхене молодые супруги слушали курс лекций Р. Штейнера, а в 1913 г. Викентьев стажировался в Мюнхене у Фр. В. фон Биссинга, тоже непродолжительно (возможно, по рекомендации Фр. Баллода)[83]. Создается впечатление, что антропософия для него важнее египтологии.

      Рис. 4. Т.Н. Бороздина, Б.А. Тураев, неустановленное лицо и В.М. Викентьев в Египетском зале ГМИИ

      Дольше, чем где-либо, Викентьев учился на Историко-филологическом факультете Московского Императорского университета, куда поступил летом 1908 г. В 1913 г. на факультете насчитывалось 10 кафедр, преподавали 19 профессоров и 27 приват-доцентов, а студентов было 823. С 1908 г. деканом являлся историк М. К. Любавский, которого в 1911 сменил филолог-классик А. А. Грушка[84]. О учебе Викентьева, к сожалению, известно чрезвычайно мало, кроме того, что он избрал «учебный план романо-германского отделения (романской секции)», слушал курсы: богословия, логики, психологии, введения в философию, введения в языковедение, греческого автора, латинского автора, истории западноевропейских литератур, истории русской словесности, истории