Кто имелся в виду, убитый или он сам, Шелк понять не сумел. Покойник истекал кровью вовсе не так обильно, как здоровяк: подумаешь, тонкая, невзрачная струйка из ранки в правом виске! Однако в том, что он мертв, сомнений не оставалось. Нараспев читая Прощальную Формулу, покачивая над телом четками, Шелк щупал левой рукой запястье упавшего и пульса не находил.
– Дружки о нем позаботятся, патера. Все с ним будет в порядке.
Двое друзей убитого уже подхватили его за ноги.
– …во имя Могучей Сфинги и всех низших богов.
На низших богах Шелк слегка запнулся. Дальнейшему в Формуле места не было, но что понимают эти люди? Не все ли им равно?
– Еще же прощаю и разрешаю тебя от всех грехов во имя Иносущего, каких бы зол ни натворил ты, сын мой, при жизни, – добавил он шепотом, прежде чем встать с колен.
К этому времени таверна почти опустела. Оглоушенный кегельной битой застонал, заворочался на полу. Изрядно хмельная женщина опустилась возле него на колени, совсем как Шелк над убитым, но даже на коленях заметно пошатывалась, опиралась ладонью о грязный пол. От иглострела, взлетевшего к потолку, и от ножа, выхваченного пострадавшим, не осталось даже помину.
– «Красного ярлыка» хочешь, патера?
Шелк отрицательно покачал головой.
– Да ладно: ясное дело, хочешь. Я угощаю. За то, что ты сейчас сделал.
Обмотав плечо тряпкой, здоровяк ловко завязал ее левой рукой и натуго затянул узел при помощи зубов.
– Мне нужно выяснить кое-что важное, – сообщил Шелк, пряча четки в карман, – а посему ответ на вопрос для меня много, много дороже дармовой выпивки. Я ищу человека по имени Чистик. Не мог бы ты сказать, где я могу найти его?
Здоровяк осклабился, причем в усмешке его зазияла крохотной пещеркой брешь на месте пары недостающих зубов.
– Как-как, патера? Чистик? Чистик, Чистик… имя-то, понимаешь, не такое уж редкое! Денег ему задолжал? А может, я и есть Чистик, а?
– Нет, сын мой. Я его, видишь ли, знаю. Вернее сказать, помню, каков он собой. Почти твоего роста, глаза небольшие, тяжелая челюсть, несколько оттопыренные уши… кажется, лет на пять-шесть младше тебя. Регулярно присутствует у нас по сциллицам, на жертвоприношениях.
– Вот оно как…
Сощурившись, здоровяк бросил взгляд во мрак самого темного уголка таверны.
– Ну, так Чистик здесь, патера. А ты вроде бы сказал, что видел, как он ушел?
– Нет, – начал Шелк, – я только…
– Вон он.
С этими словами здоровяк указал в угол, на одинокого гостя за крохотным столиком ненамного больше сиденья стула.
– Благодарю тебя, сын мой, – во весь голос заговорил Шелк, огибая длиннющий грязный стол, преграждавший путь через зал. – Чистик? Я – патера Шелк, авгур из мантейона на Солнечной улице.
– А благодаришь-то за что? – удивился человек по имени Чистик.
– За согласие со мной побеседовать. Ты ведь подал тому человеку знак – рукой махнул или еще как-то. Я этого не заметил,