– Спасибо, дальше мы сами, – произнес Эмильен.
Врач с медсестрой ушли.
– Эмильен, давай так: если пациент не будет буянить, то ты поезжай через часик…
– …купить чего-нибудь вкусненького на обед, желательно с курочкой и кремовым десертом? – договорил он.
– Ты знаешь, как меня порадовать, дорогой мой Эмильен, – обняла я его и поцеловала в щеку, – мы сегодня тут будем долго, я хочу узнать побольше, и пока не оставим Адама на ночь одного. Охрана клиники не внушает мне доверия. Фанатиков не остановят эти старички с рациями, если они вообще существуют. Я пока скептически отношусь к показаниям пострадавшего, взятым у него уличным патрулем в первые часы после нападения. Это мог быть типичный бред человека в шоковом состоянии.
Итак, я вошла в палату к пострадавшему, его на самом деле звали Адам, и он утверждал, что год назад попал в секту, которая собирается убить его за побег. На этого беднягу, честно говоря, тошно было смотреть: порезы на лице, окровавленные бинты на торсе, под которыми угадывались множественные побои, ключица сломана, выбиты зубы, на руку уже наложили гипс. Увидев на нем лохмотья, я поняла, насколько он вчера ночью промерз: было около нуля градусов. Мы с Эмильеном как раз, выйдя из бара, садились в такси – на улице поливал, как из ведра, холодный февральский дождь.
Я достала и включила тайком диктофон, положила его за ножкой своего стула на пол – сидела я напротив койки пострадавшего, лицом к окну, спиной к двери. За окном было угрюмо, даже темно, тучи заволокли Париж непроницаемым куполом; казалось, солнце перестало существовать. В палате было зябко, и я не пожалела, что на мне под халатом спортивный костюм. Адам не знал, куда деть свои исхудавшие руки, не мог успокоиться, его осунувшееся забинтованное лицо скорее могло принадлежать свежей мумии, чем измотанному человеку, а нервозность его взгляда передавалась тревогой мне. Проработав в полиции три года, я уже знала, насколько важно научиться отгораживать себя толстой броней от воздействия психов и чудаков. Он с тревогой поглядывал на входную дверь.
– Успокойтесь, никто сюда не войдет, внизу охрана, я их предупредила о вашем особом случае, они будут более бдительны. Рассказывайте, что случилось.
И он поведал историю своего знакомства с некоей Евой на площади Бастилии. Адам часто перескакивал с одного на другое, путался в показаниях. Я, как психолог, сразу распознала в его поведении панические атаки, возникающие при определенных воспоминаниях, пришлось на ходу менять тактику.
– Адам, вот как мы поступим: давайте вспоминать с самого начала. Вы сейчас глубоко вдохнете, расслабитесь. Я вам не сказала, но в коридоре прямо за дверью сидит вооруженный коп – это я попросила его приехать охранять нас. Он не знает, почему вы здесь. Ни один человек не может сюда пройти, вы в полной безопасности. Я просто штатный психолог. Вы местный? Что вы делали на митинге иммигрантов?