Благодаря этим успехам он оказался первым на своем курсе, чью фотографию напечатали в спортивном разделе несколько более многотиражной версии «Кримсона», то есть – в «Нью-Йорк таймс».
Если неприятный опыт с Клубами старшекурсников и подорвал поначалу его дух, это было совсем не заметно – по крайней мере, для его соперников в спорте.
В каждом американском университете есть человек, известный как «СКНК» – «Самый крутой в кампусе». В Гарварде гордились тем, что не признают уместность подобного определения.
Впрочем, как бы это ни называлось, Джейсон Гилберт-младший сейчас несомненно был центром студенческого внимания, всеми признанным героем – или, как сказал Шекспир, «примером примерных».
Уважение небольшого музыкального сообщества не помогало Дэнни Росси справиться с досадой, возникшей после унизительного эпизода с роялем. Он возненавидел Элиот-хаус и время от времени испытывал отвращение даже к главе Дома Финли за то, что тот затащил его в логово неприятных псевдоинтеллектуалов.
На его презрение большинство жильцов Дома отвечали презрением. И почти каждый раз он обедал в одиночестве, разве что Эндрю Элиот, заметив его, иногда подсаживался и пытался поднять ему настроение.
Развитие отношений Теда Ламброса с Сарой подтвердило обоснованность платоновской идеи о том, что любовь заставляет нас тянуться ввысь. Он получил пятерки по всем предметам курса классических языков. Более того, он уже не ощущал себя в кампусе чужаком. Может, потому, что он так много вечеров проводил в Элиот-хаусе.
Эндрю отстраненно наблюдал, как течет жизнь его однокурсников. Раскрывались лепестки, появлялись бутоны – второй курс стал для всех них временем настоящего пробуждения.
Временем надежды. Веры. Безграничного оптимизма. Почти каждый студент их курса уезжал на лето из Кембриджа с мыслью о том, что впереди у него еще половина пути.
Тогда как на самом деле половина пути уже была пройдена.
Второе лето, проведенное Дэнни Росси в Тэнглвуде, оказалось еще более запоминающимся. Если в 1955 году ему доверяли лишь, как он выражался, посмеиваясь над самим собой, – «полировать дирижерскую палочку маэстро Мюнша», то в 1956-м он уже размахивал ею перед оркестром.
Седовласый француз испытывал отеческие чувства к юному амбициозному калифорнийцу и, к ужасу остальных студентов Школы фестиваля, постоянно предоставлял Дэнни возможность творить «истинную» музыку.
Например, когда виртуоз Артур Рубинштейн прибыл, чтобы сыграть «Императора» Бетховена, Мюнш предложил ему в качестве помощника Дэнни – переворачивать страницы во время репетиции.
В первый же перерыв Рубинштейн, знаменитый своей феноменальной музыкальной памятью, с изумлением спросил, зачем дирижер положил перед ним давно знакомую ему партитуру. На что Мюнш с лукавой улыбкой ответил, что это все ради парня, который переворачивает страницы. Ради того, чтобы Дэнни Росси мог побыть