– Божий дар… – прошептала я, обращаясь к нарисованным на картине девочкам.
Подняла голову и повторила слова, обращаясь уже к мужчине:
– У тебя есть божий дар и чистая душа. И ты это знаешь! И ты не делишься своими знаниями с учениками и не показываешь свои картины людям! Обычным людям не показываешь, даже не задумываясь, что имеешь силу и возможность помочь раскрыться многим из них, поверить в свой талант, в себя поверить…
– Помогу поверить в себя? – перебил меня Женя. – О чем ты говоришь, Лиен?! Я сам в себя не верю! Я, я – трус, понимаешь? Самый настоящий жалкий трус…
Последние слова Женя сказал шепотом, отвернулся к окну и закачал головой из стороны в сторону, словно повторяя: «Нет, нет, нет, нет, нет, нет…».
– Для того чтобы назвать себя трусом, нужна смелость. Ты не трус, просто тебе страшно и ты принимаешь страх за трусость. Только это не одно и то же, Женя!
Ты можешь бояться многого и при этом готов в любой момент защитить от опасности других даже ценой собственной жизни. Трус не сможет защитить ни других, ни себя… Трус не способен на самопожертвование, потому что трус не способен любить. Ты способен, Женя! Ты полюбил этих чужих для себя девочек и выплеснул свою любовь на холст. И что-то мне подсказывает, что другим способом проявлять свою любовь к людям ты отказываешься. Поэтому эта картина, как все твои полотна, что я видела в интернете, наполнена любовью, – я прикоснулась к экрану телефона и погладила нарисованный на голове Джу ободок.
Рядом с Дашей Джу склонилась над листком бумаги, с восхищением рассматривая рисунок сказочного дракона. Девочки были одеты в пижамы с вышитыми милыми котятами и сидели на разобранной ко сну старинной кровати в погруженной в темноту спальне. Единственным источником света в комнате было исходящее от чешуи нарисованного дракона волшебное сияние. Переживаемые девочками чувства были переданы с умилением, симпатией и уважением к безоговорочной детской вере в чудеса.
– Я видела картины великих мастеров прошлого и бесчисленное количество однотипных работ современных художников. Вы – Мастер, Евгений Ильич, настоящий живописец, имеющий все основания войти в историю мировой живописи как портретист.
Снова перешла на «вы» я вовсе не от волнения и не случайно. Я проявила уважение. Для меня было важно, чтобы это понял Евгений. Женя понял, кивнул и продолжил свой рассказ:
– Наша семья была состоятельной благодаря способности честно трудиться. Про честный труд я слышал от родителей с первых дней совместной жизни…
Женя говорил так тихо и по-прежнему рассматривая происходящее за окном, словно меня и не было вовсе рядом. Я молчала и слушала невероятную историю про мужчин, женщин и судьбу.
– Мама работала бухгалтером в строительном тресте и вела несколько фирм. Ее стол в домашнем кабинете