Меня веселила сложившаяся в салоне самолета ситуация, когда вместо флирта со знаменитостью я увлеклась уроком рисования с детьми, изо всех сил изображая равнодушие к ловеласу. Именно изображая! Мне давно нравился этот при всей своей эпатажности застенчивый человек. Нравился еще с той поры, когда дворовые мальчишки называли его смешным прозвищем Шило, а он в ответ делал быстрые трогательные зарисовки карандашом окружающей себя детворы. Уже подростком Женя умел замечать в людях главное – добро или зло, щедрость или жадность…
На последнем курсе обучения в академии была организована его персональная выставка при помощи влиятельных родителей санкт-петербургского друга-однокурсника. Я мечтала тогда посмотреть на его работы, но оказалась в больнице с бронхитом. Подружки из училища рассказывали, что во время открытия произошла какая-то неприятная ситуация и выставку закрыли. Шиловский ушел из академии в шаге от получения диплома.
Вернулся в Астрахань, неожиданно женился, вместе с женой перебрался в столицу и через одиннадцать месяцев развелся. Перебрался в Грузию, потом в Стамбул на какое-то время, и осел в Европе, курсируя между Германией и Францией, перебиваясь заказами до тех пор, пока не оказался в Англии по приглашению потомков семьи, герб которой создавался еще в начале X века. Заказали портрет младших членов семьи – мальчиков пяти и девяти лет. Публикация фотографии выполненного заказа в прессе вызвала неожиданную шумиху и обеспечила художника работой на десятилетия вперед. Отказываясь от услуг секретарей и помощников, Шиловский собственноручно вел запись желающих увековечить себя на холсте в окружении близких.
Журналисты частенько посмеивались над его видавшими виды записными книжками и еще над фразой, которая звучала в ответ на настойчивые просьбы нарисовать портрет в кратчайшие сроки:
– Друзья мои, я обыкновенный человек, а не машина. Я точно так же, как и вы, хочу побыть с мамой.
Однажды я наблюдала за встречей Евгения с мамой в астраханском аэропорту. Не ожидая увидеть маму, взрослый высоченный мужчина обнял ее с теплотой и сказал, смущаясь, как маленький мальчик:
– Мам, я бы сам добрался… ну что ты, мам… у тебя же давление, мама…
– У меня сын – единственный и любимый. И возможность встретить тебя, дорогой, полезнее всех лекарств на свете… – ответила не юная уже, но стройная дама с трогательной косыночкой на шее.
Долго потом я смотрела им вслед, поймав себя на мысли, как до отчаяния сильно я хочу лет через сорок оказаться вот такой вот заботливой мамой с игривой косыночкой на шее, встречающей из поездки сына-красавца.
Сейчас сидящий рядом Евгений на красавца похож не был. Видимо, удачно отметил накануне выполнение масштабного заказа. Он рисовал в Пекине групповой портрет семьи в интерьере одного известного китайского промышленного магната и получил предсказуемо щедрый гонорар.
Сама я тем временем закончила рисовать дракона и задала