Мы ещё прислушивались к шелесту дерева, ожидая, что поведает оно, но тут вдруг раздался шум, лай и треск, как будто охотник в сопровождении собачьей своры гнался за вепрем. Слева от нас из чащобы выскочили двое. Их голые тела были исцарапаны в кровь, они неслись стремглав, ломая ветви. Один из них вопил:
– Смерти мне! Смерти хочу, смерти!
Другой, догоняя, перекрикивал первого:
– Беги быстрее, Лано! Эх, жаль, не так скоро несли тебя ноги в битве при Пьеве!
От крика у этого второго перехватило дыхание, и он рухнул, припав к колючему терновнику, будто ища у него защиты. В этот миг из чащи с оглушительным лаем выскочили собаки, целая свора, чёрные, злобные, голодные. В несколько прыжков они настигли беглеца, накинулись на него, принялись остервенело трепать и рвать зубами его вместе с ветвями, за которые он уцепился. Во мгновение ока свирепые твари разорвали несчастного и растащили окровавленные куски и ветки по поляне – и разбежались, скрылись в чаще.
Вожатый крепко взял меня за руку и, не дрогнув, подвёл к кусту – тот выл и стонал, истекая кровавыми слезами:
– Якопо да Сант-Андреа! И тебя не спасли мои колючки, и меня ты заставил за свои грехи страдать!
Учитель вопросил, стараясь заглушить его стоны:
– А ты, кем ты был при жизни, бедняга?
Тот ответил сквозь рыдания:
– Не знаю, кто вы и почему пришли сюда видеть мои бесславные мучения и мои обломанные ветви! Соберите их, будьте милостивы, сложите у моих корней. Я жил в известном городе над Арно, где теперь молятся Иоанну Крестителю, а раньше поклонялись воинственному Марсу. Былой покровитель до сих пор мстит отвергнувшим его флорентийцам военными бедами. И вот я, боясь погибнуть на поле боя, взял и сам себя предал смерти в собственном доме. Подберите мои несчастные ветви!
14. Третий пояс. Огненные пески. Источник рек Преисподней
Я подгрёб разбросанные ветки и листочки к корням стонущего дерева, и мы пошли дальше.
Вскоре мы достигли черты, отделяющей второй пояс от третьего. Перед нами легла пустынная равнина. Лес, который мы преодолели, опоясывает её так же, как он сам опоясан был кровавой рекой. Мы остановились на опушке, озирая места новых казней. Всё пространство впереди было покрыто горячими песками, как в Нумидийской пустыне, через которую в древности пробирался с войском Катон.
Тот, кто прочитает об увиденном мною здесь, всю жизнь будет страшиться праведного гнева Божьего!
А увидел я в этой пустыне как будто стада скота – великое множество душ, обнажённых, рыдающих и завывающих на все лады. Многие из них валялись, тоскливо глядя вверх, туда, где нет неба. Другие сидели, ёрзая, обхватив колени, думая тяжкую думу. Третьи непрестанно ходили туда-сюда, взад-вперёд и по кругу. Этих бродячих было больше всего. Но громче и жалобнее других стенали распростёртые на песке. И на всю эту равнину сверху непрестанно падали дождём пылающие хлопья, как