– Что вы сказали? – переспросил он в том же тоне.
Кармона наклонился к нему ещё ближе, почти касаясь губами уха, и шепнул:
– У меня хорошие новости. Вчера моя жена встретилась с человеком, который пришёл от имени кого-то, кто, похоже, называет себя «Аарохум Аль-Рашид»…
Произнося это имя, он резко схватил Медрано за челюсть двумя пальцами, заставляя его открыть рот. Затем засунул ему в горло маленькую капсулу и с силой сжал, не давая выплюнуть, добавив:
– Он сказал, что если ты проглотишь это лекарство, то он вытащит меня отсюда.
Медрано отчаянно пытался вырваться, выплюнуть капсулу, закричать, но почти мгновенно его тело сотрясли судороги. Он задыхался, изо рта шла пена, а руки судорожно цеплялись за воздух.
Он упал на землю во весь рост, барахтаясь, царапая стены и издавая предсмертные звуки, в то время как его нападавший поднялся на ноги, чтобы яростно колотить в дверь и кричать во весь голос:
– Врача, врача! У адвоката приступ! Скорее, зовите врача!
Минуты, последовавшие за этим, стали одними из самых хаотичных в истории Дворца правосудия Хьюстона: врачи, медсёстры и полицейские метались туда-сюда, пока здоровяк, которого били сильные судороги, не был погружен на носилки и отправлен в ближайшую больницу на полной скорости.
Когда наконец один из судебных приставов зашел, чтобы сообщить "Кортакуэвоcу", что процесс, разумеется, откладывается, того уже нигде не было.
В небольшой комнате остался лишь труп Эладио Медрано.
Мауро Риверо очень рано осознал, что он значительно умнее всех окружающих.
Несмотря на свою эгоцентричность, он пришел к такому выводу не из-за собственной самовлюблённости, а чисто логическим путём: даже его лучшие учителя, казалось, не могли поспевать за ходом его мыслей.
Он также заметил одну деталь, которая показалась ему крайне важной: он не знал ни одного человека, который не имел бы вредной привычки, ограничивающей его способности. Алкоголь, наркотики, азартные игры, секс, чрезмерная жадность или ненасытная жажда власти – всё это слишком часто ослепляло людей. Поскольку сам он никогда не испытывал интереса ни к чему подобному, он считал, что это даёт ему значительное преимущество перед остальными.
Мауро не пил, не курил, не употреблял наркотики, не реагировал ни на женщин, ни на мужчин, какими бы привлекательными они ни были, не стремился к власти, а деньги интересовали его лишь как средство для достижения конкретной цели в конкретный момент.
Зато он был выдающимся игроком в покер – таким же хладнокровным, как кровь, что, казалось, текла в его венах, и настолько невозмутимым, что можно было подумать, будто он надевает маску при первой раздаче карт и не снимает её до самого конца игры.
Он никогда не отказывался от участия в партиях, но играл не ради удовольствия или азарта, а лишь как в упражнение, главная цель которого – сохранять