Тем временем драка не утихала, переместившись вместе в еврейским оркестриком на улицу, где для пущего веселья зевак, скрипка и ударные старалась музыкально выделить, можно сказать подчеркнуть, наиболее выдающиеся фрагменты этого мордобоя, то принимавшего в себя, то отторгавшего новых и прежних участников. Это музыкальное сопровождение делало таковое чудо, что драка вовсе уже и не выглядела чем-то страшным и диким, а наоборот, какой-то странной театральной постановкой. И уже казалось, что и кровь не настоящая, и рваная одежда – всего лишь костюмирование и карнавал. И такая получилась злая шутка с этой музыкой, что уже и зеваки, засучив рукава, вместились в этот бурлящий муравейник.
Долго ещё шла слава и воспоминания об этой свадьбе. Некоторые даже вели отсчёт времени: «А это было по глубокой осени, когда у Молотиловых свадебная драка была». Впрочем, долго вспоминалось и угощение в хрусталях, но оно отчего-то забылось быстрее.
7.
Молодым определили жить в доме купца Молотилова, чему его супруга Настасья Николаевна была очень рада. Им выделили две комнаты в левом солнечном крыле второго этажа. Одна комната служила спальней, а другая – кабинетом. Так и оставили без всяких перемещений. Молодые, Мария Павловна и Фёдор Мартинианыч Садовниковы, остались таким размещением весьма довольны. И что более всего понравилось Молотилову, так это то, что Фёдор Мартинианыч, как будто всегда у них в доме жил. Он был столь же незаметен, как и супруга его, Настасья Николаевна, так же ловок и приятен внешностью.
– Так вот отчего выбрала его Настасьюшка, что он на матушку похож нравом. Ох, хорошо это, вельми хорошо. Как старчик-то правильно сказал, как сказал точно, – думал Пал Петрович, удобно расположившись в мягком кресле у печки-голландки, выложенной ласкающими око изразцами».
За окном сыпался и убелял округу густой снег, Покров давно миновал, и у ворот стоял ноябрь с голыми ветками яблонь и совершенно уже облетевшей берёзой за раскисшей дорогой. Дома было тепло, умеренно натоплено, к удовольствию Павла Петровича, не выносившего ни изнуряющего летнего зноя, ни чрезмерной жары в доме.
На двор заехала гружёная телега. Это привезли припасы из деревни, часть из которых уже была приготовлена на длительное хранение, а часть ещё предстояло переработать и разместить по кадушкам, банкам, коробам и всё это расположить в просторном каменном погребе – гордости Настасьи Ивановны. Погреб этот устраивался по её прожекту и был основателен, чист и удобен.
Ещё вчера Пал Петрович половину дня обсуждал со своей супругой меню семьи и дворни до Успенского поста. Почти ничего и не нужно было в этом списке менять, потому что Настасья Ивановна целый месяц всё обдумывала, рассчитывала и выясняла. В меню они обычно включали до шести столов. Первый завтрак, поздний