Это было уж слишком, и Мэриголд не утерпела:
– Я не хочу быть жуком! И я не собиралась шпионить в кладовке. Я просто искала уши летучих мышей.
Усы Торвилла дёрнулись, будто слова девочки его позабавили.
– Раз уж ты решила объяснить нам своё поведение, заодно расскажи, почему ты считаешь себя достаточно злой, чтобы мы тебя приняли.
На одном дыхании Мэриголд рассказала всё, что смогла вспомнить, начиная с истерики, которую она закатила в третий день рождения, и заканчивая птицами, которых выбросила в окно.
– И самое ужасное, – закончила она, – что я рада. Я не жалею, что испортила праздник Розалинды, и я бы сделала это снова, если бы могла!
Мэриголд почувствовала, насколько приятно было сказать это вслух. Её родители, услышав такое, ахнули бы от ужаса, однако Торвилл лишь кивнул.
– Я всё ещё не считаю её злой, – проворчал Крючкотвор. – Любой может испортить вечеринку.
– Но у неё есть потенциал, – ответил Торвилл. – Она не менее ужасна, чем был я, когда сбежал из дома. Конечно, моя сестра была совсем не похожа на Розалинду, к тому же у меня был брат, от которого тоже стоило сбежать. – Он подкрутил кончики усов, рассматривая Мэриголд. – Как насчёт испытания?
Девочка нахмурилась:
– Какого?
– Всё просто. – Торвилл положил руки на стол. – Крючкотвор тебе не доверяет, а я не люблю вызывать его недовольство, поэтому, если ты хочешь остаться с нами, тебе придётся доказать степень своего злодейства. Даю тебе семь дней на то, чтобы совершить нечто столь хулиганское, чтобы даже мой недоверчивый друг не смог отрицать твою злую натуру. В случае успеха сможешь оставаться здесь сколько пожелаешь. А если нет, пойдёшь куда ноги понесут, но предупреждаю: их у тебя будет шесть.
Мэриголд посмотрела на Крючкотвора, который ухмылялся во все зубы. Зубы были острые и ослепительно белые.
– Он точно меня ненавидит, – сказала она, – а семь дней – не такой уж большой срок.
– Если не нравятся условия, – спокойно сказал Торвилл, – я могу проклясть тебя прямо сейчас.
Он потянулся к складкам мантии.
– Нет! – Мэриголд вскинула ладони. – Меня всё устраивает.
– Я так и думал, что ты согласишься. – Торвилл отодвинул свой стул и указал на гору грязных тарелок, которая, похоже, копилась в раковине с того самого дня, как сбежала Розалинда. – А теперь помоги Крючкотвору вымыть посуду. Твоя неделя уже началась.
Мыть посуду, как выяснила Мэриголд, было совсем не так просто, как это выглядело в исполнении слуг во дворце. От горячей воды руки быстро загрубели, а Крючкотвор, орудуя пушистым полотенцем, то и дело возвращал ей всё, что не было вычищено до блеска.
– Когда здесь была Розалинда, – он хмуро поглядел на половник и вернул его Мэриголд, – посуда всегда пахла лимонами. Не могла бы ты сделать так же?
– Если бы могла, – заметила Мэриголд, – вы бы не сочли меня злой.
– И она никогда не жаловалась, –