Лишь позже я осознала – в день, когда я прошептала «вернись», я видела истинного тебя в последний раз.
…всё, что последовало потом, было медленным умиранием. Природы. Года. Нашей семьи.
К сожалению, о последнем знал только ты. Что бы ты ни увидел на полях сражений, это оказалось слишком для тебя, смотревшего на всё сквозь кривые осколки льда.
Ты старался, как мог. Ты пытался улыбаться мне, коротать со мной вечера, как прежде, принимать мои ласки и дарить мне скупую нежность. Но всё чаще, задав тебе вопрос, я не дожидалась ответа – и видела, что мыслями ты далеко. Всё чаще взор твой становился неподвижным, устремлённым в одну точку за гранью зримого. Всё чаще я замечала, как ты глядишь в окно, будто ищешь или ждёшь чего-то в осенних сумерках.
И ни разу, ни разу с того момента ты не спел мне. Только брал порой гитару в руки, чтобы молча приласкать, как скучающего щенка.
В один из таких дней, не выпуская инструмент из пальцев, ты молвил отстранённо и буднично, будто поддерживая застольную беседу:
– Этот мир порочен по самой своей сути. Мы обречены с момента рождения. Воистину невинных не существует. Никакая истина не является абсолютной. Каждый человек таит в себе тьму, каждый день – выбор между большим и меньшим злом. Справедливости нет, и не воздастся по ней, сколько ни молись богам, сколько ни играй в праведника. Души даже самых близких никогда не откроются тебе до конца, и то, что в них таится, может быть ужасающим. – Ты задел струну пальцем, рваный лоскут звука походил на истеричный смешок. – Скажи, откуда ты берёшь силы жить, зная всё это? Или ты просто не понимаешь того, что с некоторых пор понял я?
Я не сразу нашлась, что ответить.
– Это снова говоришь не ты, – выговорила я наконец, – а колдовство Белой…
– Как легко тебе оправдывать всё этим… тебе, нежной розе, взращённой в роскоши, за всю жизнь не покидавшей родного сада. – Слова резали уже знакомой мне злостью, только впервые за всё время ледяные осколки повернулись в мою сторону и ранили не других – меня. – Мир куда сложнее и мрачнее сказок, которые ты выдумываешь для самоуспокоения. Да и не только ты. Поведать то, что вынудит тебя задуматься об истине?
Я молча выслушала всё, что ты сказал мне.
Когда ты договорил, я молча позволила тебе уйти.
Мне нечего было возразить тебе – тогда. Я искала слова весь следующий час. Когда, как мне казалось, я нашла их, я постучалась в твои покои, невзирая на время, близившееся к полуночи.
Ты не ответил.
Я толкнула незапертую дверь и вошла.
Тебя не было. Было письмо, брошенное на постель. Я развернула его, чтобы прочесть слова прощания, начертанные твоей рукой.
Я посмотрела в окно, за которым в стылой тьме падали с деревьев листья, так же, как выпало из моих пальцев твоё письмо. Только тогда я поняла, чего же ты всё это время ждал.
Первых холодов.
И