Чужак с огненными глазами тает в сиреневых сумерках задутым свечным огоньком. Чародея это не успокаивает; он тянет меня прочь от холма и каменного алтаря так стремительно, будто гость из Дивной Страны гонится за нами по пятам. Я не прекословлю и сама тороплюсь вернуться к провалу в стене. Не прекословлю, и когда меня подсаживают на валуны, словно на коня, чтобы легче было вскарабкаться обратно и скорее оказаться за защитой крепостных стен.
Лишь спрыгнув по ту сторону, я позволяю себе на миг оглянуться.
Меня не удивляет, что башня над лесом исчезла вместе с огненным гостем.
Чародей соскальзывает с разрушенной стены на траву рядом со мной. Без единого слова подаёт мне руку, теперь уже предплечье – по этикету. Я принимаю её, и меня ведут обратно в замок, по-прежнему молча.
– Можете не делать мне выговор. – Я первой нарушаю молчание, не дожидаясь, пока из него родится то, чему в подобной ситуации родиться будет вполне ожидаемо. – Я повела себя глупо, когда отправилась бродить по окрестностям одна. Больше я не подвергну себя подобной опасности.
– Хорошо, что так. Вы всё же в действительности мне не дочь, чтобы мне дозволено было вас воспитывать.
Бесконечная сдержанность тона с лихвой выдаёт, как много Чародею хочется сказать на самом деле.
Я понимаю, что вертящийся на языке вопрос, особенно при текущем настроении моего спутника, обречён упасть в пустоту. И всё же не могу удержать на губах слова:
– То, о чём он говорил…
– Вы помните единственное условие нашей сделки, Леди-Дрозд?
Рука под моей рукой остаётся спокойной, как и голос, обрывающий меня прежде, чем я успеваю договорить.
В этом спокойствии звучит эхо чего-то, от чего мне делается страшнее, чем при встрече с одним из Дивного Народа.
– Да, – откликаюсь я очень тихо. – Помню.
– Тогда, полагаю, вам не о чем меня спрашивать, – дружелюбно заключает Чародей, прежде чем ступить на широкое гранитное крыльцо и под накрапывающим дождём подвести меня к двустворчатым дверям замка. – Зато мне хозяйку этой обители – ещё как.
Слова гостя из Дивной Страны звучат в моей голове, когда по гулким переходам мы приближаемся к обеденной зале.
Часть меня всё ещё не уверена, что в медовой паутине его речей не было крохотной доли истины; что звезда на моей груди действительно призвана мне помочь. Ледяной компас неподвижен с поры, как мы прибыли в замок – и заговорить с со знакомцем Белой Королевы, способным ответить на иные из моих вопросов, он мне не дозволил.
Мы переступаем порог залы с длинным тёмным столом и низкими арками каменных сводов, сложенными во времена, когда под ними пировали рыцари и поедали целых кабанов, бросая кости охотничьим псам. Только тут я понимаю: всё было не напрасно.
Цепь на моей шее оживает. Компас на её конце тянется к хозяйке дома, ждущей во главе стола.
Это