Ты спел о печальной славе мельниц, где одна сестра из ревности утопила другую, о любви рыцаря-фейри и смертной девы, чья смелость освободила его от власти Королевы фей, о безрассудстве юного барда, обменявшего один поцелуй венценосной красавицы из Дивного Народа на семь лет в её плену. И впервые я услышала, как ты поёшь не тисам на речном берегу, а мне.
Тем летом мы оставляли блюдца с молоком садовым духам, и бегали наперегонки по пустым залам, распугивая призраков двойным эхом наших шагов, и всматривались в потрескавшиеся лица наших предков в портретной галерее. Когда с приходом ночи весь мир за пределами дома тонул в море чернил, в мерцании свечей мы читали друг другу сказки – о падчерице и мачехе, не пускавшей её на бал, о красавице и чудовище, живущем в заколдованном замке, о злой королеве и принцессе, отравленной красным яблоком, о девочке в алой накидке и волке, подстерегающем её в лесу.
Сказки часто оказывались жестоки и полны кровавых уроков, но вселяли в наши души надежду. Жизни сказочных героев были непросты, а испытания, сквозь которые они проходили, страшны. И всё же за тьмой этих испытаний их ждал рассвет счастливого финала.
Можно было надеяться, что и наша собственная тьма осталась позади и отныне мы вместе идём навстречу солнцу.
Позже я поняла, что для этого и существуют сказки: учить и вселять надежду, в детей и взрослых в равной степени. Иначе любить мир, полный ловушек и труднопроходимых мрачных лесов, которыми неизбежно порастают дороги наших жизней, было бы куда сложнее.
К осени мы сделались неразлучными. Наши судьбы оказались схожи до боли: наследник, который никогда не хотел быть им, и волшебница, которой никогда не суждено ей стать. Порой мне казалось, что мы – две половинки единой души, расколовшейся до прихода в этот мир, но воссоединившейся по воле злой судьбы.
И той же осенью ты впервые встретил её.
Я просыпаюсь, когда лодка подо мной вздрагивает.
Перед сомкнутыми веками – розовая марь, фантом безмятежности. Будто я открою глаза и окажусь дома, и ты по-прежнему будешь со мной.
Лишь холод да журчание воды под моей спиной без слов твердят: случившееся не было дурным сном.
Ресницы калейдоскопом бьют лучи утреннего солнца на мерцающие блики. Когда глаза привыкают к свету, я с трудом сгибаю заледеневшие ноги и поднимаюсь на локтях.
Лодка уткнулась носом в берег, где струятся ветви ив. Серебряный шнур на шее натянут. Кристальная звезда парит в воздухе, указывая на нечто скрытое за древесными стволами.
Я встаю и иду в направлении, определённом колдовским компасом. Прежде чем ступить под ивовую сень, я на миг оборачиваюсь и вижу: лодка исчезла, будто и не было её.
Солнце льётся сквозь листву, как дождь, медовыми лужицами соскальзывая на землю. Шум реки сменяет шелестящая тишина, в которой спустя недолгое время я начинаю различать отзвуки людских голосов.
Я прячу лицо под капюшон, звезду – в ладонь, чтобы не привлекать ненужных взоров, и шагаю туда, куда ведёт меня