«От восьми до девяти часов утра кофе, в одиннадцать часов завтрак, в два часа обед, затем мёртвый час, в пять часов чай, в девять ужин, в десять общий рубильник выключать свет. Прогулки по дивному парку, катание с горы, лыжи, бильярд, шахматы, танцы и флирты. Мёртвый час полагалось проводить в меховых шапках на открытом веранде.
Медицинская сестра заботливо укладывала на соломенный шезлонг и, засунув человека с руками и ногами в мешок, завязывала над головой капюшон, оставляя открытым лишь лицо». Помните «Кавказскую пленницу» Леонида Иовича Гайдая, а именно – спальный мешок?
В глубине парка стояла большая беседка, скорее отдельный теплый домик, специально оборудованный под бильярдную. Тёплые персидские ковры, уютные диваны, жарко натопленное помещение. Всё создавало уют.
Но, уют для отдыхающих. А чем занимался там доктор Роршах? Его сестра, Анна, описывала, что у него вообще тогда не оставалось времени на досуг или на то, чтобы собранный материал записать в дневник или его классифицировать. Времени не хватало ни на что, тем более – на отдых. Он очень надеялся, что в России хотя бы что-то получится с работой врача. Дело в том, что в 1913 году, в Швейцарии для работы врача были гораздо худшие условия, нежели чем в Российской империи. Но, несмотря на то, что условия в санатории были предоставлены, времени для проведения исследований не было. В Швейцарии Роршах работал в качестве психиатра с преступниками, психопатами и пр. В Крюкове у него только отдыхающие. Есть вполне устраивавшая его оплата работы, но, ввиду того, что он не мог заняться своими собственными исследованиями и экспериментами, он принимает решение вернуться на родину.
Еще один момент. Роршах обращает внимание на то, что в России к психически больным традиционно было специфическое отношение. Их не унижали, не клеймили, даже русская традиция уважать юродивых его удивляла. Русские оказались довольно терпимы к людям, имеющим психические отклонения.
В 20-х числах июля 1914 года Роршах с супругой Ольгой покидают Россию ввиду того, что начиналась война, и границы на родину, в Швейцарию, могли быть закрыты. 26 июля в России объявляют тайную мобилизацию, а 1 августа империя вступает в Первую Мировую (в первые годы её называли Второй Отечественной) войну.
Есть версия, что ему финансово помог в это время его швейцарский коллега из Ордена госпитальеров, доктор Оскар Луис Форель. Предчувствие большой войны витало в воздухе, не удивительно, что чета Роршахов посчитало уместным вернуться в Швейцарию, пока открыты границы между государствами.
Стефан Цвейг в своём прощальном, автобиографическом романе «Воспоминания европейца», писал, что раньше он, считавший себя космополитом и владевшим в совершенстве несколькими европейскими языками, он приезжал в любую страну, общался с близкими ему представителями интеллигенции,