Они прошли мостик и тут Танька впала в ступор. Огромная пятнистая луна освещала призрачным светом нереальную по красоте картину зимнего леса с домиком вдалеке, цепочку огромных собачьих следов и ещё следы маленьких унтов.
И всё бы ничего, но! Собачьи следы шли им навстречу и обрывались перед мостиком. Просто обрывались и всё, как и следы маленького человечка, шедшего рядом с ней…
Глава 5. Ни фига себе!
Всю ночь девочку преследовали кошмары. Злобные тролли на громадных собачищах гнались за ней, а у неё не было сил убежать. Она лишь неловко перепрыгивала с предмета на предмет как начинающий паркурщик. Махала руками, тщетно пытаясь взлететь, но получались лишь нелепые потуги.
В какой-то момент ей удалось запрыгнуть на плоскую крышу старого сарая, но преследователи не отставали. Страшная чёрная пасть псины обдавала её смрадом разлагающего трупа. Перекошенная рожа тролля изрыгала проклятия, а его чудовищно длинная, уродливая, словно корявый сучок рука, больно схватила её за волосы и тащила обратно.
В холодном поту Танька вскочила с кровати, и её вырвало прямо на круглый вязаный коврик и тапочки. Рукавом пижамы она вытерла противно скользкие губы, в глазах, на тёмном фоне плясали яркие цветные мушки. А потом полились слёзы.
На звуки примчалась на коляске растрёпанная, заспанная Маша. Её комната находилась напротив. А Танька сидела на кровати и мотала головой.
– Эдмунд! Эдя! Чёрт бы тебя побрал! Иди сюда, ребёнку плохо. – Маша нагнулась и отодвинула от кровати коврик и тапочки-зайки, которым тоже досталось. Ловко подрулила и, легко опершись о поручни перенесла своё непослушное тело на кровать племяшки.
К тому моменту, когда на пороге возник мужик с вытаращенными глазами и в семейных трусах, голова девочки покоилась на груди тётки. По её щекам тоже текли слёзы.
– Так, всё, на фиг вас всех с вашими разводами-разъездами. Сегодня же везёшь ребёнка в область, в больницу! Слышал? Урод, блин, из-за вас всё!
– Да не надо, Маш, мне уже лучше. Правда, лучше. – Танька попыталась выбраться из тёткиных объятий. Не тут-то было. Как у любого колясочника у Маши были очень сильные руки.
Она не проводила время зря, не кисла. Постоянно занималась гимнастикой, йогой, ещё чем-то, делала сама себе массаж, чтобы конечности не атрофировались. И, если бы не кресло, никто не увидел бы в ней инвалида.
– Эдмунд, ты слышал меня? И маме не говори ничего, а я тут сама уберу. Тана, детка, ступай в баньку, приведи себя в порядок. А я перестелю тебе и полежишь ещё полчасика.
– Хорошо. – Пробормотал мужик. – Я понял, я сегодня прописку и полис ей и всем здесь сделаю и завтра поедем. Сегодня никак. А может она чем отравилась просто, Маш?
– Чем? Яичницей из домашних яиц? Не смеши. Ужинали в семь. Не видишь, желчью одной рвало? У ребёнка, может быть, внутричерепное давление