– Слушаюсь, – вдруг вырвалось у Нестеровича, и он растерянно уставился на сына корчмаря.
– Приметы указаны? – нетерпеливо спросил прыщавый Семен, оглядываясь на дверь: не стоит ли там Морта и не подслушивает ли?
– Указаны.
– Говорите, и побыстрее! Беседа наша и так затянулась.
– Сей момент, Семен Ешуевич. Сей момент… Дайте только вспомнить… Жаль – депешу с собой не захватил… Там все перечислено… Роста среднего… Телосложения слабого… тщедушного… носит бороду…
– Про ермолку с булавкой ничего не сказано?
– Про ермолку с булавкой – ничего…
– Да по вашим приметам подходи к каждому – и за шиворот! Не помните – особых нет?
– Нет. А почему ты, Семен Ешуевич, про ермолку с булавкой спросил? – насторожился Нестерович.
– Так.
– Не ври. Ты зря не спросишь. Давай, брат, по-честному, по-хорошему… Сам знаешь: и за укрывательство каторга грозит…
– Заходил тут один такой в корчму…
– Бородатый?
– И бородатый, и тщедушный… Только на убийцу не похож.
– Давно заходил?
– Перед моей болезнью… Недельки две тому назад… Я еще с ним повздорил… Сидит в углу, смотрит на всех и не пьет… Я к нему раз подошел, другой. Спрашиваю: «Тебе налить?» А он: «У меня налито. Разве не видишь?» Смотрю на стол ни кружки, ни стакана. «Что налито?» А он мне и отвечает: «Горя нашего!.. Полная чаша!.. Садись, выпьем вместе!»
– Ну? – подхлестнул Нестерович прыщавого Семена. – Что было дальше?
– Дальше? Дальше я его выгнал!
– Напрасно, напрасно, – огорчился урядник. – Надо было посидеть с человеком, отведать с ним того… как его… «горя вашего»…
– Из-за него я и слег.
– Из-за него? – выпучил бесцветные глаза Нестерович.
– Проклял он меня. «Трястись тебе, говорит, от лихоманки!» Две недели и трясло меня… до сих пор очухаться не могу… ноги как из пакли… шаг шагну – и гнутся…
– А где он сейчас?
– Не знаю… Бродит, наверно, по округе… Куда ему деваться…
– Странно, очень странно, – пропел Нестерович. – Говоришь, на убийцу не похож… Но и я, ежели без сапог и мундира, тоже не похож…
– На убийцу?
– Шути, Семен Ешуевич, да не забывайся… Сам знаешь: я к вашему племени со всей душой… ни одного еще, кажется, не обидел… хотя его благородие исправник Нуйкин и даже батюшка в церкви говорят, что вы одна шайка… что дай вам волю, вы всю Русь к рукам приберете и германцу под хорошие проценты в аренду сдадите… но я своего мнения держусь. Люди, говорю, как люди… надобно только указ издать и окрестить всех… а крещеных, таких, как литовцы, в православие перевести… тогда и порядка больше будет, и покоя…
– А что, разве крещеные… православные в вице-губернаторов не палят?
– Палить-то палят, но своя пуля – не чужая, а чужая – как шрапнель, во все стороны бьет.
В дверь комнаты постучали, и прыщавый Семен сказал:
– Входи, Морта, входи!
Она просунула в дверь голову и спросила:
– Есть