– К тебе, Ардаша, гонец из уезда, – сообщила жена урядника Лукерья и вытерла передником липкие руки. – У меня варенье сбежит… Ступай, переоденься!
Пока Ардальон Нестерович облачался в мундир, гонец, приземистый, светловолосый, со сплюснутым, как папиросная гильза, носом, оглядывал хоромы. Дом двухэтажный, хоть и не каменный, но ладно срубленный, начищенные до блеска окна с расписными наличниками, крыльцо, высокое как трон, крыша, покрытая не дранкой, а жестью, нужник с аккуратно вырезанным сердечком, распахнутый настежь хлев. По двору расхаживали чинные, словно вымуштрованные куры. На плетне сторожем застыл ширококрылый петух с ярко-красным гребнем. Гребень сверкал, как огромная клубничина. Чуть поодаль от дома под тяжестью плодов гнулись яблони.
Нестерович переоделся, распечатал депешу, прочитал ее сверху вниз и снизу вверх, как бы смакуя витиеватую подпись начальства, пригласил гонца в сад и, когда тот уселся на лавку под яблоней, сказал:
– Нет от них России покоя!
– Нетути, – ответил гонец, косясь на зеленые яблоки, висевшие над его кудрявой головой.
Бесшумно подошла Лукерья, поставила на стол бутылку водки, тяжелые серебряные рюмки, миску с солеными огурцами, хлеб, нарезанный мелкими ломтями окорок и так же бесшумно удалилась.
Нестерович налил рюмки, весь напрягся, как перед прыжком, и сказал:
– Найдем сукиного сына и доставим в целости и сохранности в уезд.
– Хотя бы мертвого, – равнодушно заметил гонец, опрокинул рюмку и захрустел огурцом.
– Нет уж, батенька!.. В мертвом какой прок?
– А в живом?
– Живого при всем честном народе вздернуть можно…
– С живым морока, – гнул свое гонец. – Нашего повесишь – все молчат, а их попробуй – сразу гвалт на весь мир. Уй, уй, – передразнил он кого-то, – обижают нас… со свету сживают… Я их как облупленных знаю: с первого дня в черте оседлости служу.
– Не уйдет от нас сукин сын, не уйдет, – хмелея, бросил Нестерович и вдруг крикнул: – Иван, Катерина! А ну-ка, тащите сюда лукошко!
Дети принесли клубнику.
– Угощайся, – сказал он гонцу. – Только что с грядки. Знакомься. Сын мой – Иван. Младшенькая – Екатерина.
– Андреев Андрей.
– Первые помощники, – похвастался Нестерович. – Слышали, дети, – обратился он к сыну и дочери, – пархатый в его превосходительство стрелял.
Иван и Екатерина смущенно молчали, поглядывая то на отца, то на гонца, то на свои лапти.
– Как, дети, пархатого искать будем?
Дети смутились еще больше.
– Да вы не стесняйтесь, черт побери. Будем?
– Будем, – выдавил Иван.
– Молодец! А ты, Катюшка?
– Я не могу… я обещала маме… – растерялась дочь урядника, – варенье варить… Вы его с Ванюшей ищите.
– И варенье сварим,