–– Теперь хочешь, чтобы княжич Аяр тебя целовал? – тихо спросил он, наклонившись к самому её уху.
Никакого мёда на её щеке не было, но князя тянуло прикоснуться к ней губами. Он едва сдержался третьего дня на рассвете, подхватив её на руки и слыша голоса в гриднице. Но сейчас, увидев с ней сына, потерял терпение. Вот почему Аяр всегда рядом… Вот почему он за неё так перепугался, когда нашли Райнарову жену. Вот почему… Остромысл глубоко вдохнул, сильнее прижал девицу к стене. Ладони скользнули по её рукам вниз и тронули за бёдра.
–– Он меня не целовал, – шепнула Соловейка.
–– А кто целовал? – спросил князь и коснулся губами кожи у её уха, маленького и розового.
Кожа была прохладная и слегка солёная. Он спустился поцелуем чуть ниже по скуле, по щеке. Коснулся уголка губы, Соловейка под ним крупно вздрогнула, повернула голову навстречу:
–– Только ты, княже… – и сама его поцеловала.
Тронула нижнюю губу, потом верхнюю. По телу князя пробежала огненная волна. Он сжал руками девичьи бёдра и жадно и глубоко Соловейку поцеловал.
Неразумно, вот-вот должен Аяр вернуться… Сколько там шагов до погреба? Пятнадцать широких мужских. Ай, бес с ними! Разгоряченная кровь пробежала по каждой жиле.
Соловейка обмякла, скользнула ладонями под руки, сжала рубаху на его спине. Остромысл качнулся вперёд, вжимая девицу в стену, чувствуя её мягкий живот. Руки князя прошлись по бедрам, обхватили пышный зад, он приподнял Соловейку. Она тонко простонала ему в губы. Остромысл ногой раздвинул её бедра под юбками, чтобы стать ещё ближе, но потом услышал шаги на крыльце.
Досадливо прорычав, отшатнулся вместе с Соловейкой от стены, не разрывая поцелуя, чтобы она не закричала. Повернулся кругом и шагнул из сеней в горницу. В сенях скрипнула дверь, Остромысл поставил девицу на пол и слегка подтолкнул вперёд. Она опалила его жарким взглядом, а потом развернулась, полоснув огнём волос по груди, и убежала наверх, на бабскую половину терема.
Жар с губ стекал по глотке и обвивался вокруг сердца, всё внутри него горело безумной силой. Казалось, он стал выше и шире в плечах, едва в низкую притолоку вошел. Казалось, он сейчас на всё способен. Остромысл шагнул по коридору к княжеским палатам, краем глаза заметил удивлённого стольника. Устрашающе зыркнул на него, сам себе усмехнувшись – никто ему тут и слова не смеет сказать. И сыны будут его волю выполнять, какой бы она ни была.
Когда Аяр и Корьян вошли в княжескую палату, Остромысл уже сидел в своём кресле. Спокойно и испытывающе он смотрел на них. Княжичи же были всклокоченные