Вот только день за днем он теперь наведывался во дворец Шоукан.
Что его туда влекло? Кроме вдовствующей императрицы, там можно было встретить Вэй Инло.
Мать-императрица любила развлечения не меньше молодежи, а потому старшая наложница стала ее любимицей: когда она не исполняла роль Цзя Баоюя, то была Ду Линян; если не декламировала из «Сна в красном тереме», то пела партию из «Пионовой беседки»[16].
Вот и сегодня император отправился с визитом к матери. Он скользнул взглядом по окрестностям, почувствовал разочарование, но он не выдал его ни звуком, ни жестом:
– Сын почтительно приветствует матушку вдовствующую императрицу.
Та не стала вставать, зато супруги и наложницы вокруг нее поднялись с поклоном:
– Приветствуем, ваше величество.
Каждый думает о себе.
Раз Хунли стал таким почтительным сыном, то женщинам оставалось только постараться его в этом перещеголять.
Раньше во дворце Шоукан редко бывали гости, теперь же сюда перебралась едва ли не половина гарема, и каждая наложница в ожидании господина стремилась пообщаться с госпожой императрицей. Если же не находила повода для беседы, то старалась услужить ей как-то еще.
– Ты как раз вовремя, мы с благородной супругой Чунь обсуждаем виды Цзяннани. – Мать императора была проницательна, но свои наблюдения оставляла при себе. – Жаль, что я в былые годы не добралась до Сучжоу и не полюбовалась видами Цзяннани во всей полноте. Зато я только что получила в подарок прекрасный пейзаж. Можем полюбоваться им вместе.
Тетушка Лю поднесла свиток, и перед собравшимися развернулась прекрасная картина.
Но при виде просторных речных берегов, силуэтов рыбацких лодок и двух гордо вздымающихся к небесам вершин благородная супруга Чунь сразу опознала полотно:
– Это же… Чжао Мэнфу, «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?
Она быстро взглянула на Хунли и только тогда обнаружила, что он впился взглядом в картину, а лицо его закаменело. Он медленно спросил:
– Это старшая наложница Вэй вам ее преподнесла, матушка?
Почему он вдруг упомянул Вэй Инло?
Блестящий ум вдовствующей императрицы быстро распознал все чувства, что таились в его вопросе, и она с довольной улыбкой ответила:
– Так и есть… Помнится, ты как раз любишь такие пейзажи? Давай я подарю ее тебе.
Хунли, изо всех сил сдерживая гнев, улыбнулся.
– Разве может почтительный сын отказаться, когда у матушки столь благие намерения?
Эти «благие намерения» разозлили императора на все утро.
Даже в обед он почти не ел, и все блюда унесли нетронутыми.
– Ли Юй. – Император с необычайно мрачным видом стоял напротив «Осенних красок вокруг гор Цяо и Хуа». – Вот ты нас рассуди: пускай я был к ней несправедлив, зря ее обидел. Почему бы не поступить, как младшая супруга Цзя: прийти ко мне, поплакать, объясниться? Она сама мне ни слова не сказала, решила терпеть в одиночку, а теперь меня винит, что я был с ней жесток!
Ли