На самом деле ее рана была не такой серьезной и благодаря усилиям Е Тяньши уже почти зажила, мази и повязки она накладывала специально, чтобы произвести впечатление на других, особенно на Хунли.
В тот день при встрече с младшей супругой Цзя в саду Юйхуа она без всякого сопротивления опустилась на колени.
Раз уж Цзя оказалась так недальновидна, что решилась причинить ей вред у всех на глазах, глупо было бы упустить такую возможность.
Ли Юй смотрел на ее колено. На самом деле Хунли уже трижды допросил Е Тяньши и знал, что она поправляется, но ведь раны душевные заживают куда дольше телесных – он терзался и чувствовал себя виноватым из-за того, что по одному слову младшей супруги Цзя убрал табличку Вэй Инло.
Вот только правителю трудно признавать свои ошибки.
А потому по его поручению с повинной пришел слуга:
– Старшая наложница, я давно служу его величеству, но никогда еще не видел, чтобы он был так к кому-нибудь привязан! Ладно, пускай вы не хотите явиться к нему сами, но я скажу Придворной канцелярии вернуть вашу табличку, хорошо?
– Боюсь, ничего не выйдет. – Вэй Инло издала легкий стон, пальцы ее все еще лежали на израненном колене. – Я ведь даже ходить сейчас не могу, как я могу услужить императору? К тому же, кхе-кхе… у меня последние пару дней першит в горле, я бы не хотела заразить императора, лучше подождать, пока все пройдет.
Ли Юй так и не смог ее уговорить. Не тащить же ее в павильон Янсинь силой? Страшась императорского гнева, он доставил весть. Хунли, разумеется, вышел из себя и быстрым движением смел лежащие перед ним таблички.
– Не гневайтесь, ваше величество!
– Раз она того не желает, так теперь до конца дней не будет больше в моей постели!
– Но… Слушаюсь!
Священное слово правителя было изречено, приказ отдан, а Хунли… опять терзался сожалениями. Несколько дней после этого он смотреть не мог на Ли Юя: винил евнуха в том, что тот не дал ему времени передумать, а поторопился объявить о решении в виде высочайшего указа.
Ли страдал не меньше: то господину не нравился принесенный им горячий чай, то казался нехорош слишком высокий голос евнуха, одни недовольства сменялись другими. Долго так продолжаться не могло, ведь жизнь евнуха полностью зависит от расположения господина. Поразмыслив, Ли вновь отыскал Инло и намекнул:
– Император редко меняет решения, так почему бы не признать свою вину? Разве упрямство стоит гнева императора?
Вэй Инло улыбнулась и промолчала, но не покорилась.
Весть о том, как Ли Юй, понурив голову, вышел из дворца Яньси, облетела все покои и тихо проникла во дворец Чжунцуй, достигнув ушей благородной супруги Чунь.
Чунь взяла с нефритовой шахматной доски фигурку и долго не опускала.
– Что о себе думает эта Вэй Инло? – Ее соперницей в шахматной партии была столь же хорошо осведомленная в делах дворца Налань Чуньсюэ, и она тоже была в курсе действий Вэй Инло, но не понимала хода ее мыслей. – Она не боится,