Признание в любви. Борис Гриненко

на колени, молит остаться. Заметно, что он – Лемешев, не Жермон – выпил. «Талант не пропьёшь», тем более такой. На колени опустился быстро. Потом он должен встать, подойти к Виолетте и постараться задержать её, не прерывая арию. Поёт, как всегда, выше всяческих похвал. А встать не может. Пытается – никак; думаю, что многие пробовали в таком состоянии. Зал ждёт, сюжет знают. Лемешев продолжает петь, подтаскивает стул, опирается на сиденье одной рукой. На коленях, облокачиваясь на стул и толкая его перед собой, передвигается через сцену. Когда таким образом добрался до Виолетты, упёрся в стул двумя руками и… Мама говорила, что она тоже напряглась, стараясь встать вместе с ним, – вот-вот конец сцены, а у него не получается. Не с первой попытки, с трудом ему удалось-таки встать и закончить арию. Зрители долго аплодировали стоя.

      В антракте и мы стоим, у столика. Юра на полголовы выше меня, в полтора раза пошире, но не в плечах, и, соответственно, тяжелее (если и занимался спортом, то сидячим). Тем не менее пышет здоровьем – не подойти. К нам и не подходят: он единственный в кафе, у кого шкиперская бородка (скорее – борода), усы и шевелюра (в отличие от моей, длинная и кучерявая). Как и в ложе, треплет бородку после выпитой рюмки и продолжает рассказ, очевидно, обращаясь ко мне:

      – Я занимаюсь тем, что не видно, но ощущается, в том числе в этом театре.

      Допиваю свою порцию в размышлении:

      – Климатом.

      – У меня фирма с таким названием, по этому направлению в Русском музее я главный. Надеюсь, будем встречаться. – Пожимает мне руку ещё раз. – Мои друзья все хорошо соображают.

      После второй рюмки он продолжает:

      – Я с приятелем, Володей Шенкманом, в школе пил лимонад. Подросли – сменили напиток, стали писать стихи. Связано ли это? А как с этим у тебя?

      – Если о стихах, то писал до смены напитка, и тоже с приятелем, Женькой. Русский язык вела ужасная учительница. Я придумал, что в войну она была шпионкой. Женька от стишка пришёл в восторг, но увидели мои родители.

      – О результате догадываюсь.

      – Не стало желания не то что стихи писать, а даже неприличное слово на заборе.

      – У нас лучше: Владимир печатался, пошёл дальше меня, – к сожалению, и в выпивке. Я написал огромное количество гениальных стихов.

      – Это по его определению. – Лена встаёт и отлучается с Ирой по своим делам.

      – Бывали стихи и не очень, соглашусь, дарил их направо и налево. Девушки разделились на две категории: те, кто любил меня, и те, кто любил мои стихи. Когда возникло исключение – девушка, полюбившая и меня, и стихи, – я женился.

      – Мой друг в Академгородке, Сергей, пишет стихи исключительно направо.

      – Почему?

      – Налево его принимают по другому поводу.

      Утром не успел сесть в кабинете, как затрезвонил телефон, межгород. Звонок в такую рань не предвещает ничего хорошего. На сей раз вышла приятная ошибка: это давний приятель, Сергей Купреев. Везёт мне на друзей с харизматичным именем. Он научный руководитель