– Почему ненавидел, просто не уважал. Моя учительница русского путала Краснодар с Красноярском, да и еще много всяких нелепиц. Только один предмет мне нравился, мне нравились уроки английского. А математику преподавала внучка Чингисхана, с непередаваемой радостью восклицавшая: «А-а! Двойка тебе!».
Брат – подлец, а хотя бы позвонил, услышал его голос, веселый и жи… жизнеутверждающий? Возможно. Жи… живой, живой голос брата моего. Подлец, а позвонил, а Рита? Рита меня тоже бросила, и все, и не звонит. Все-то бросают меня, брат, Рита… что я сказал, что сократили, это просто был предлог, я не слепой же, видел, да виду не подавал, что ты год шашни крутила с этим мужичком своим. Он меня будет обеспечивать – сказала. А меня сократили, я сказал. А пока работал нормально, еще держалась, еще какие-то номинальные приличия соблюдались. А теперь унизился до охранника, жирен, неуклюж и нелюбим, мой словарик, маленькая мечта, а все же… посвящу его тебе, Рита, знай доброту мою. И брату Никите, я еще до того, как по редакциям рассылать, с ним встречусь, и мы вместе его прочтем… специя с сухарика в глаза попала… а… а… деньги – две трети Леночке отдам, единственной моей кровинке, чтобы приданое у ней было… к нам обещался прийти сегодня этот ее ухажер, учитель… а… аа… любит, так пускай… парень он честный… наверно… что-то растрогался… день рожденья все-таки, да… но если разбираться, эгоистка ты, Рита, и… – ушла, да, ты-то ушла, чтоб тебя хахаль обеспечивал, а Леночку бросила – ладно, меня бросила, тогда безработного, уничтоженного как социальную единицу толстого придурка, но Леночку бросила, и с тех пор – ни-ни, будто и нет матери, меня ж на самый-то трудный возраст одного оставила с ней, пять лет один, чего дед – дед глухой, а когда и слышит, то придуривается, что не слышит. Бросила меня – ладно, но Ле- ночка? Растил ее, доращивал один, тебя надо, видите ли, обеспечивать, а дочь твою родную – не надо, я, значит, ее потяну, а тебя не потяну? Ты, Рита, натуральная… женщина должна когда-то думать о себе, так ты сказала, а когда ты не думала о себе? Мерзавка. Шиш тебе, а не посвящение. Посвящу словарик Леночке.
Слышал, как говорят «Мюнгхаузен», а на самом-то деле он был Мюнхгаузен.
Приключения барона Мюнг… Мюнх… Мюнхгаузена.
Как он, вопреки третьему закону Ньютона, вытащил себя за волосы.
А возле болота плясал Ницше.
А Эйлер сие событие запечатлел.
Черт-те что… черт знает что. Бессмысленно.
Нелепо.
In the beginning there was none.
Лучше раньше, чем позже. Опоздать нельзя, неприемлемо – решил Мизинцев, взял денег на цветы, сунул книжку Ремизова в маленький пакетик (так казалось подарочнее) и пошел. Цветы в киоске по дороге наверняка встретятся, да-да, даже у нас на остановке такой киоск есть. А на остановке возле школы салон связи, там раньше стояла картонная Вера, но ее убрали. С тех пор не вернули. Верните, верните картонную Веру. Вот Веру-то ты и любишь. А не Леночку. Да ладно,