– Третий раз, ты объедаешься ими при мне. И всякий раз, следом замедляешь мой путь. Я могу мириться с течкой, или несварением от отравленной воды, но это делаешь последовательно, и сознательно…
– Не правда! – пылко прикрикнула она на его свинцовую тираду полную умеренного яда дав волю облакам мглы из рта, чем привлекла остальную часть группы своей решимостью в споре. – Я не могу остановиться. Это как вы лепечите… пороки.
– Это пароксизм, – отозвался уловивший часть беседы Джоаль, но поняв, что его не слышат, как передавленную колесом лягушку, воротился своим вниманием к новому рассказу Калиба, что в очередной раз на словах разделывал успевшего в третий раз умереть за этот час, альфа-самца куйнов. Очевидно, его ошалелость этим примечательным событием положительно ещё долго не оставит его собеседников.
Клайд опять медленно отрезал ломтик походного провианта, и с ленцой положил ленту куска себе в рот с ножа. Он долго жевал его, неспешно работая желваками, пока Риба жалобно смотрела на него снизу-вверх, развесив свои длинные уши, как завядающее листы цветов, с раскрытыми как полная радия синими глазами, под опавшими бровями. Почти минуту Клайд под аккомпанемент трескотни костра, цикад и сказа сотника, безразлично неспешно мучил зубами кусок вяленого мяса, а потом, не поднимая на неё серый как ртуть глаз с малым отражением огонька, смотря четко на холодную и мягкую от не вытравливаемой влажности сине-желтую землю, передал ей вяленную культу и столовый нож с доморощенной рукоятью из стесанного сучка. Чуть просветлевшая слуга задрала уши, как стяги пре приветствие короля, и почти с одухотворением приняла часть его доверия.
– Спасибо, – как обычно низким тембром произнесла она, проявив омуты на щеках.
– Точи, не переедая, – намекнул тот. Гоблинка понимающе кивнув, на долю доверия кивнула и, ухватив отрезанный кусок, долго терзала его зубами, покуда не заметила своим слегка подсвеченным сине-матовым лицом от отсвета, прибившиеся внимание от остальных членов их отряда у мерцания столпов искр среди высоких задиравшихся в танце языков пламени, восходящих маревом к разухабистым ветвям вековых елей.
Не выпуская ломтя мяса, она сдвинула свои темно-бордовые брови, и ворчливо чавкая, насуплено отмочила.
– На что пырите?
– Риба… – очень мягко, иссекая, как и пар из-за рта намекнул ей хозяин, излишне уставший, чтобы полноценно прицыкнуть на её самость. Она безропотно доела в тишине, не замечая нечего, окромя профиля патрона. Но кто знает, что творилось в её умыслах.
Стан куйнов, стал благоволящее удачным местом для коротко временного ночлега – учитывая, что детёнышей и прочих сторожил окромя остовов скелетов на лежанке, не сыскалось. И когда уваженный новой жертвой стопки