И первый час с последовательно спадающего на колевшие плечи хлада, нечего окромя отдаленного шороха, мелких зверей, что охотились на своих малых соседей, да докучающих комариных облюбованний, он не примечал. Только осерчавший ветер смиловствовавшись стих, а небо окончательно заволокло бескрайним покрывалом приветливо смигивающих звезд со скосом белесого серпа радии и иссиня-голубой путеводной уике, которые все в равной доле заставляли бы его умилиться сему празднеству белых отдаленных сотней тысяч световых лет вспышек и целых хороводов созвездий, если бы камнем на сердце не возложенная, ответственная задача. В качестве безобидного развлечения он решил считать прихлопнутых им напористых самок комаров, что почти осадой туч напускались с наступательным воем, ложась на его испещренные щеки и открытые участки обдуваемой шеи.
Но ближе к половине полутораста хлопков, когда казалось, он уже не в силах был держать ломившие веки поднятыми, а Калиб, обязывавшийся встать его на смену, то и дело гулко сопел, будто соревнуясь бурной как гром Рибой, в раскатистости храпа, у него заныли поджилки, покуда ладонь готовилась стать горящей мухобойкой, а шея отбивной. И стоило продутому и не в пример своему быту, зябнувшему Гайту расчистив себе пядь земли у костей спасительно присесть на сваленные пни, с ободранной зверями корой, и опереться на доверенный меч в ножнах, возложив подбородок с порыжевшим пушком на оледеневшие краги, как он чмокнув сонно наблюл полу слипавшимися веками отдаленную тень. Он все ещё был сонно вял, но как с искрой за шиворот насторожился, когда точно гаркнувший треском костер с искрами позади, растормошил его, а он, сбыв взгляд с растерянной сонливостью, воротившись, на помутившую его дрему точку, столь сильно приковавшую его тухнувшее внимание. Но ныне обнаружил пучину пустоты бора, западающую между сбившимися слабо озаряемыми их костром стволами, где только, что мелькнул белесый призрак. Его тяжелые веки, тут же получили новые подпорки бодрости, и он от отгоняющего желанную дрему испуга, стал выпрямляться из пружины, и даже крепче захватил рукоять, пока участившиеся пары воздуха высвобождались из его ноздрей, на свежесть ночной стужи.
А когда он забыв зябнуть урвал движение вновь, то не поверил своим вылупленным очам, окончательно окоченел. Перед ним посреди убористой чащи вальяжной поступью блуждала фигура, укрытая с головы до бедер, темным плащом, а ниже та была боса, и, не робея ни пред иголками не редкими