Открывает рот княжич. Схватившись за голову, валится на колени. Боль же крюками вытягивает из него радужную песнь, бесцветные пятна разрастаются на коже. Две девочки стоят пред мальчиком. Две девочки с кровавыми подтеками на синюшных губах.
– Помогите, – лепечет младшая из них.
Княжич заходится беззвучным воем, когда звон наматывает его жилы на веретено. Проникнув в вены, устремляется вместе с кровью к содрогающемуся сердцу.
– Простите, – произносит старшая.
И сердце сжимается в тупой, отравляющей рези. Хриплый вопль. Княжич открывает глаза, просыпаясь. Выгибается так, что, кажется, готов ненароком сломать себе хребет, а комната кружится в сизой дымке, ходит ходуном под треск, стук и звон. Взлетают вещи в воздух, валятся на пол, точно при землетрясении.
Пока надрывается в вышине гром, пока порхают яростными мотыльками радужные искры, пока несется по коридору топот. И мать бросается к постели сына, укрывает в объятиях захлебывающегося рыданиями мальчика.
– Тише, тише. Не бойся, Гор. Это всего лишь часть тебя.
Две призрачные тени в углу комнаты. Скорбно их понимание. Пробудился дар княжича в 95 год от Исхода.
– Владеть даром непросто, – поучает настоятель. – Вы должны им повелевать, юный господин, а не он вами.
Пламя в чаше. Разводы соли движутся лениво, влекомые течением мысли. Княжич не размыкает век. Прямая спина ноет, счет времени давно потерян, а настоятель ударяет в бубен. Благовония путают мысли, как и монотонный хор монахов. Хоровод звезд. Гнутся кроны под напором ненастного ветра, скалится череп на алтаре.
Вестник.
Божество.
Иссу.
Княжич слышит слишком много и не чувствует ничего, кроме онемения, пока слова молитв копятся под сводом. Шепчет, послушно повторяя за настоятелем:
– Не придет коварный демон, не совратит помыслов и желаний, не проникнет в душу, не затронет сердце, не развратит разум. Не даст Пустоте вытечь из рук, не даст рассыпаться в прах костям, не даст плоти сгнить, а зубам выпасть. Не потекут глаза мои, не покроется кожа моя гнойными язвами. Грехи тяжкие не нести мне на плечах, грехи страшные не вершить под этим небом.
Мальчик вдруг чувствует нечто, что отслаивается от него угольной тенью. Нечто, что в его сознании обретает форму. Нечто, что является неотъемлемой частью дара. Дрожат прозрачные ресницы, а зверь за спиной обнажает кривые клыки. Скребут когти по доскам, шумное дыхание опаляет ухо. Черта из соли на полу у ступней княжича.
– Чище мой разум росы, вернее отражения, крепче векового клена. Рождаются мысли по моему велению, служат псами мне, хозяину, и умирают, стоит приказать. Владею я ими, господин я им. И не смеют они скалиться,