– Что нельзя завидовать? – произносит неуверенно.
– Верно. Чему еще?
– Что нельзя вредить родным?
Вежливая улыбка.
– Эта история о том, что, если человек станет взращивать внутреннего зверя, кормить его дурными помыслами, унынием и горькими чувствами, тот однажды станет столь силен, что сгубит не только хозяина, но и родных его, и друзей, и других людей.
Проводит пальцем княжич по своему подбородку. Пятая весна заливает дворик пряным светом, золотит покатые спинки камней.
– Княгиню сгубили зависть к родным дочерям и тоска по былому. Но ведь идет время, как должно по законам бытия, – продолжает Тодо. – Следует любить и почитать свою семью, юный господин. – Сквозит грусть в обсидиане мужских глаз. Давно отвергнута и спрятана. – А также безропотно принимать то, как устроен этот мир.
Сад – выверена каждая линия. Замыкает высокая ограда стен. Город у подножия холма бурлит на морском берегу.
– А теперь приступим к счету.
– Учитель, вы же обычный человек?
Раскинулось маленькое горное княжество, нареченное княжеством Иссу. Родившись в последней войне Солнц, нынче благоденствует в железной хватке правителя.
– Верно.
Мальчик взволнованно ерзает.
– У вас есть родители? – Мать и отец, могильные плиты среди прочих. – А братья? – Он самый высокий, но самый низкий. Мечи в их руках и доблесть, а в руках Тодо книга да кисть. – Жена? – Хихикают девушки, строят глазки, только робость, как вторая кожа, вынуждает потупиться. – Расскажите.
Ветер, проникнув в комнату через открытые седзи, шевелит листы книги. Вишня роняет розовые слезы. Алебастровые кубки тюльпанов, вкрапления сиреневых бутонов.
– Простите, юный господин. – Тодо подталкивает к княжичу счеты. – Вам не нужно этого знать. – Огорчение, терпкое, стыдливое. – Вы должны обучаться наукам, военному искусству и владению даром, чтобы вырасти образованным мужем и достойным наследником…
Мальчик просыпается от судороги, что сковывает конечности. Дергается, захлебнувшись влажным удушливым страхом, прежде чем сморгнуть пелену с глаз. Распахнуто окно – стрекот кузнечика на деревянной раме.
Задремал княжич, разморенный теплом. Задремал вместо того, чтобы зубрить урок в своих покоях. Ниточка слюны в уголке губ холодит неприятно. Мальчик утирает ее рукавом, легонько хлопает себя по щекам, пытаясь обрести бодрость.
Но в голове словно в колокол ударили, а в животе вдруг урчит. И как ни старается мальчик унять голод, забыться в строках, пустота внутри тянет в разные стороны, заворачивается в саму себя, корчась и ноя.
– Молчи, – приказывает желудку княжич. Закусывает губу от нового болезненного спазма.
Долго еще до обеденной трапезы. Ужасно долго, не вынести. Косточки ребрышек, плоский живот. Умеренность важна, только что растущему организму до нее. Сомнения подобны жужжанию пчелиного роя во рту. Раздумывает мучительно княжич о том, что сделать собрался, не дурно ли это, и все же решается.
Крадется