– Угадай, какая, – она кивнула на забитый машинами парковочный карман у подъезда.
– Красная?
– Точно. Я ее так и зову – «Калина» красная. Садись.
Тоня открыла навигатор и повернулась к Воронцову:
– Зорге?
– Нет. Мы разъехались, когда мамы не стало. Дядя Гриша теперь на даче, в Жаворонках.
Она не ответила. Поддерживать разговор было тяжело, молчать казалось глупым, расспрашивать Воронцова про семью и работу – еще глупее. Тем более что ей нет никакого дела до его семьи, работы и вообще жизни. Ни малейшего.
Алексея, похоже, тишина ничуть не тревожила, и Тоня заставила себя сосредоточиться на дороге. Пятничным вечером Ленинградка в сторону города была совсем свободна, МКАД тоже – все уже разъехались по дачам. Правда, у съезда на Минское шоссе пришлось немного потолкаться в пробке, но вскоре «Калина» уже подъезжала к ухоженному подмосковному СНТ.
Дачу Тоня хорошо помнила. Двухэтажный бревенчатый дом с большой верандой, куда они с Лешкой прилетали вдвоем на его «ИЖ-Планете», если там никого не было. Или куда все вместе со всей семьей Воронцовых приезжали на солидном «Вольво» Григория Николаевича. И Тоня тоже приезжала с ними, потому что считалась уже почти вошедшей в эту семью. Ждали только, чтобы ей исполнилось восемнадцать, чтобы можно было расписаться. Тоня доучивалась в школе, Лешка заканчивал техникум и осенью собирался в армию, а пока, до призыва, крутил болты в автосервисе – копил на свадьбу.
Здесь, на этой даче, она и стала по-настоящему Лешкиной – только его и больше ничьей. Здесь же она, смеясь от предвкушения, прикладывала лоскутик ткани, купленной на выпускное платье, к рубашке Воронцова. Оттенок совпадал точь-в-точь. Удивительный был цвет, не голубой и не белый, прекрасно подходивший и для мужской рубашки, и для девичьего романтического наряда.
– А туфли и пояс у меня темно-голубые будут. И сережки. И когда ты приедешь, будет видно, что цвет тот же. Успеешь?
– Даже с запасом. Тренировка до двенадцати. Ну, в час буду дома, переоденусь, как раз к трем доеду.
– В три только свидетельства начнут выдавать. Ну и грамоты там всякие. Речи, выступления, родители, учителя. Отчетный концерт, – Тоня закатила глаза. – Потом капустник. Сценки всякие. Кафе не будет, это ж все-таки всего лишь музыкалка. Все в школе накроем, в классе. А потом дискотека до упаду.
К выдаче свидетельств Лешка не появился. Тоня, нарядная, в легком длинном платье – самая красивая из всех девочек – старалась не оборачиваться каждую минуту на дверь актового зала, но ее волнение все равно заметили.
– Своего светленького красавчика ждешь, как его там?.. – наклонилась к Тоне Леночка Курагина, сверкая слишком откровенным декольте. – Что он тут забыл?
Тоня не ответила. Она украдкой посмотрела на телефон, не вынимая его из сумочки, но пропущенных звонков или новых смс не было. Свидетельства вручили, начался школьный концерт, а Лешка все не появлялся. Что могло произойти? Внезапно заболел, застрял в лифте, что-то случилось