– Идеальный для дирижабля – такой легкий, что выходит выгоднее опиума. Тут еще не придумали, как взломать шафран, а политики с генералами так и жаждут увидеть его в блюдах на своем столе – это же такой шик и престиж. У меня было столько предзаказов. Я бы разбогател. Фантастически разбогател.
– А теперь банкрот?
– Может, и нет. Договариваюсь со страховщиками из «Шри Ганеши» – вдруг сколько-нибудь покроют. Хотя бы восемьдесят процентов. Но посчитай взятки при ввозе, посчитай долю таможенных агентов. – Куаль болезненно морщится. – Сплошное разорение. Но есть шанс, что сам останусь жив-здоров. В некотором смысле, конечно, повезло: груз находился на дирижабле, то есть страховка действует. Надо бы поднять тост за здоровье этого треклятого пилота, раз уж он догадался посадить корабль в море. Если бы ящики к тому времени были на земле и там их сожгли белые кители, груз бы сочли контрабандой, а я уже сидел бы на улице среди больных фаганом нищих и желтобилетников.
– Единственное, за что Карлайлу можно сказать спасибо. Если бы он не лез в политику, ничего бы не произошло, – хмуро замечает Отто.
– Тут наверняка не скажешь, – разводит руками Куаль.
– Еще как скажешь! – вставляет Люси. – Он половину времени жалуется на белых кителей, а половину – заискивает перед Аккаратом. То, что случилось, – всего лишь сообщение Карлайлу и министерству торговли от генерала Прачи. Мы для них – почтовые голуби.
– Почтовые голуби вымерли.
– А мы, думаешь, не вымрем? Да Прача с радостью кинет нас в тюрьму, если решит, что это станет хорошим намеком Аккарату. – Люси смотрит на Лэйка. – Ты весь день молчишь как рыба. Неужели ничего не потерял?
– Оборудование. Запчасти к конвейеру. Тысяч на сто пятьдесят. Секретарь до сих пор подсчитывает убытки, – отвечает он, отвлекаясь от своих мыслей, и, глядя на Куаля, добавляет: – Груз был уже на земле. Поэтому никакой нам страховки.
Воспоминания о разговоре с Хок Сеном еще свежи. Старик поначалу все отрицал, пенял на бестолковых сотрудников якорных площадок, потом наконец сознался, что груз пропал, а сам он еще раньше так и не сумел как следует дать взятку. Мерзкая была сцена, вплоть до истерики: с одной стороны – старик, напуганный потерей работы, с другой – Лэйк, который все сильнее вгоняет его в ужас, орет, оскорбляет, заставляет съеживаться от страха, играет на своем недовольстве. И все равно непонятно, усвоил Хок Сен этот урок или так и будет дальше хитрить. Андерсон недовольно кривит губы. Если бы с помощью этого старого мерзавца не освобождалось столько времени на более важные дела, его давно стоило бы отправить назад к остальным желтобилетникам.
– Я же говорила – плохое место для фабрики.
– Японцы-то работают.
– У них свои договоренности с дворцом.
– А китайцы из «Чаочжоу»? Тоже спокойно живут.
Люси корчит кислую мину:
– Они тут вон сколько поколений, сами уже почти как тайцы. Если хочешь сравнений,