– И чем займешься? – спрашивает Аня, сидя в одном нижнем белье на его белоснежной и холодной кровати. Она в твоей власти уже час. Или же ты у нее – хрен разберешь, а оттого и в какой-то степени приятно. – Что умеешь еще?
Приятно задумываться, зная, что кому-то твоя задумчивость интересна. Миша, проработав в «Геликооне» почти тринадцать лет, ты все же был хорошим критиком; именно не стал – она научила тебя, ты закрепил; Велин же все убил. Молодость и романтика делали свое дело слишком хорошо: слова, выбегающие из-под руки, были точными и острыми, сравнения – глубокими, мысли – не по годам зрелые. Воспитанный на классике, ты понимал вес слова – и никогда понапрасну не графоманил, предпочитая укладываться в самый необходимый минимум. Велин никогда бы не признался, но он ценил тебя в большей степени за это: молодой Миша Громов никогда бы не стал разводить воду там, где ее попросту быть не должно было. Однажды ты принес рецензию на провокационный роман «Петли» за авторством небезызвестного П. Исаева; критическая статья лучшего геликооновца не заняла больше страницы. Помнишь, как ты писал о «мертвых племянницах Пушкина», подразумевая, как жалка пародия некоего Исаева на то, что ненавидел ты даже больше опопсевшего фэнтези; помнишь это письмо ярости, как ты сравнивал стиль этого текста с венерическим эффектом не до конца раскрытой болезни, что почему-то заразила непривитый великий и могучий, ставший мелочным и бранным языком. Вспомни ту статью, улыбнись; ты критик – «make i`t happen», улыбнись, вспоминая ту статью – и ее фееричное окончание, поднявшую волну пусть и не такую же, как и сам роман, но как минимум чем-то ее напоминавшую. Заканчивалась та статья так:
«В любом случае, автор гений. Выдумал пустышку, завернув ее в обертку и убедил всех, что нос зажимать не надо – аромат ибо хоть и не французский, но чем-то очень его напоминавший. И пусть текст переживет как меня, так и самого автора, пока я буду жив, я буду говорить всем и каждому – не бывает хороших историй там, где есть некто Исаев. В эпоху перемен этот текст – нечто, показавшее нам все прелести этого мира; у великого гения, правда, с конца немного возьмет, да покапает, черной влагой очерняя то, за что мы русскую литературу и любим; но это так, мелочи. Гении-то не в этом познаются. Гений – это скорее передаваемый титул, от одного к другому; мы-то с вами что в этом понимаем?»
Велин тогда хохотал, заливаясь слезами. П. Исаева он очень даже недолюбливал – наверное оттого, что о нем только и говорили, забывая про других, довольно классных писателей; главред, ни с кем не советуясь, одобрил твою статью, похвалил, даже выписал премию;