– Вы будете удивлены, но приказ о его аресте отдал лично канцлер Кёниг.
Герберт устремил удивленный взгляд на собеседника. Неужели сам Канцлер решил убрать Альбена с политической арены?
– Сам Канцлер?! – ошарашенно переспросил Герберт.
– Именно, – ответил его собеседник, а затем перевел тему. – Вы так громогласно заявляете, что фон Дитрих невиновен, хотя данные подтвержденные. Отсюда отходят две версии, и первая версия говорит о том, что вы, герр Герберт Мюллер – его сообщник.
Сказав это, шеф оперся руками о стол и устремил грозный взгляд на Герберта. Тот оробел. Его пытаются записать в радикальную фракцию совершенно безосновательно, а он даже не может возразить, потому что его охватывает душащий страх! Герберт просто непонимающе смотрел на собеседника, не в состоянии сказать и слова.
– Вторая версия предполагает, что вы слепо доверяете этому фон Дитриху, совершенно не подозревая о его тайной жизни. Такое бывает в случаях, когда харизматичный лидер обирает вокруг себя толпу последователей и не дает, при этом, исчерпывающей информации о цели своих действий, – продолжил тот. – Однако вам придется в это поверить, ибо у нас есть доказательства.
– Доказательства? – пролепетал Герберт, придя в себя. – Какие могут быть доказательства того, чего нет?
Ответом на это явилась папка с файлами, переданная Герберту. В ней содержалось досье на Альбена, какие-то таблицы, графики, отчеты, приложенные к ним фотографии… Но больше всего поразили Мюллера переписки и записи телефонных звонков Альбена фон Дитриха. Получается, агенты Специального отдела нагло и бессовестно прослушивали все его разговоры и читали его письма! Мюллер был этим крайне возмущен. Слежка за гражданами нарушала одно из неприкосновенных прав человека – право на личную жизнь. Какие бы цели ни преследовались, это возбранялось.
Герберт поднял глаза на начальника штаба. В его взгляде читался упрек и недовольство.
– Вы следили за ним, подслушивая все разговоры, – произнес Мюллер. – Это незаконно, и вы сами это знаете.
– Это все ради благих целей, – заверили его.
– Ради абстрактных «благих целей» вы готовы переступить через непреложные права человека?! – теряя терпение, спросил Герберт. – Вспомните, в истории уже были подобные инциденты, и, как правило, ничем хорошим это не кончалось.
Однако его заявление было проигнорировано шефом Специального отдела. Тот произнес:
– Разумеется, вы никому об этом не скажете.
Такое заявление очень удивило Герберта. Мюллер скрестил руки на груди.
– Это почему же? – хмыкнув, поинтересовался он. – Если вы следили за фон Дитрихом, где гарантия того, что вы подобным образом не прослушиваете разговоры других граждан? Конечно, я заявлю об этом! А что мне помешает?
Позиция Герберта в этом вопросе была очевидна.