– Давайте не думать об этом, – предложил Альбен. – Это просто игра для взрослых.
Альбен, будто специально, повторил эту фразу, ожидая реакции Герберта. Тот покачал головой.
– Давайте не думать, – грустно согласился он. – Какая уже разница, думаем мы об этом или не думаем? Все равно мы уже ничего не изменим.
Фон Дитрих похлопал Мюллера по плечам и попытался приободрить павшего духом коллегу:
– Жизнь не стоит на месте. Будем думать о чем-нибудь другом: кто, если не мы, может не позволить совершить очередную глупость.
– Мы что, борцы за справедливость? – поинтересовался Герберт, улыбнувшись уголком рта.
– Ну, в некотором роде.
Герберт поднялся с кресла и, поставив на край стола пустую чашку, заявил:
– Я не знаю, как вам это удается: сохранять спокойствие даже в самые худшие моменты.
– Это еще не самое худшее. Бывало и хуже, и, может быть, дальше тоже будет хуже, – ответил Альбен.
Мюллер покинул кабинет коллеги с чувством, может, и не абсолютного, но хотя бы относительного спокойствия. Альбен смог его и самого себя убедить: это не поражение. Это проверка. У всех бывают взлеты и падения. Не может же партия постоянно находиться на высоте. Бывают моменты, когда приходиться мириться с существующей реальностью, как бы она тебе ни была противна. Особенно политикам важно было уметь держать себя в руках и сохранять трезвость ума. Герберт таким навыком не обладал. Поэтому Альбен для него являлся если не кумиром, то тем, на кого нужно ровняться.
После ухода Герберта, фон Дитрих снова задумался, подойдя к окну. Все эти люди вокруг… Сколько всего им еще придется пережить? Однако, после недолгого размышления, он пришел к выводу, что сейчас лучше думать о том, что будет дальше. Мир не стоит на месте. Новый день принесет новые вести. С этой мыслью Альбен покинул свой кабинет и направился домой.
Глава 3. Декабристы
Прошло три дня с момента принятия законопроекта о повышении налогов, и именно в это время это стало самой обсуждаемой новостью. Все СМИ: газеты, журналы, телепередачи, даже социальные сети – были переполнены статьями про это. Сам Берлин в это время кипел, словно пчелиный улей. На каждой улице обсуждали эту новость.
Альбен в эти дни на редкость плохо спал. Каждый раз он просыпался около четырех утра и не мог снова заснуть. Каждый раз он ловил себя на мысли, что ему пора меньше загружать себя работой по вечерам, иначе так дело может дойти и до бессонницы. Однако это у него получалось слабо. Как он и говорил, он думал теперь уже о другом, нежели о том проекте. Появились новые дела, которыми фон Дитрих был загружен по горло. Работы навалилось чересчур много. Каждый раз он возвращался домой уставшим и надеялся выспаться, но по какой-то непонятной причине, он снова просыпался ни свет ни заря.
На четвертый день стало еще хуже: Альбен проснулся не известно зачем, в три часа ночи. Около двадцати минут